Хороший у меня брат. Умный. Вот я бы точно не догадался с Егором и Михой на связь выйти. Так что мне только кивнуть оставалось.
Веревка уже меня дожидалась. И обещанный корень нашелся на положенном месте. Я был, конечно, уже далеко не двадцатилетний солдатик, рядовой РДВ третьей разведывательно-десантной роты Энского отдельного разведбата, но сил в руках еще осталось достаточно, чтоб и себя наверх затянуть, и увесистый рюкзак, и оружие.
А там меня ждал сюрприз. Туземные рыбачки оказались не такими уж и лохами, какими мне до этого представлялись. Позиции были оборудованы достаточно грамотно, а укрытие снабжено дополнительной маскировкой. Короче! За кустиками прятался невысокий, в три бревна, сруб с бойницами, а сам куст был собран по большей части из натыканных в грунт веток. Им бы еще здоровой паранойи – я мимо прогулочным шагом прошел, они только раз глазами стрельнули и отвернулись – и оружия побольше, и хрен бы вообще хоть один злобный враг из того оврага живым бы выполз.
Параллельно тому логу, по которому мы с братом бежали следом за Васькой, оказывается, шел еще один. Куда шире и глубже. С самой настоящей речкой и целым поселком из землянок по берегам. Стоило залениться идти по сырому дну, подняться наверх, пересечь какие-то двадцать или тридцать метров заросшего молодой порослью пространства, и перед глазами открылся бы вполне мирный пейзаж: «быт партизанского отряда», бляха от ремня. Нет! Они не лохи! Они – это просто детский сад, ясельная группа!
– Фуух, – устало выдохнул я и уселся прямо на краю здоровенного лога, ноги в пустоте. – Давай, Вась, посидим, передохнем малёх. Брата моего любимого подождем. А ты, пока время есть, расскажи – как ты тут? Как на военном корабле оказался? И что вообще тут происходит?
Честно говоря, мне действительно следовало перевести дух. Успокоиться. Чтоб не орать благим матом, когда придет время общаться с командирами этого пионерского лагеря. Но алтаец и правда мало-помалу начал говорить. И так меня этот рассказ захватил, что я едва возвращение блудного мастера-взрывастера клювом не прощелкал.
В день перехода алтаец начал бухать с самого утра.
Оказывается, деревенское стадо ему уже пару лет как не доверяли. Мог уйти в недельный загул, бросив животных без присмотра. Особенно летом, когда берега вдоль горной реки расцвечивались многочисленными туристическими палатками. Васька и пристроился – вроде как местным антуражем подрабатывал. Экзотикой. Это тут, в мире, пережившем катаклизм, он заговорил чуть ли не на чистейшем русском. А там, по собственному его признанию, специально коверкал язык, надувал щеки, изображая сурового и не слишком довольного вторжением чужеземцев туземца. Ему наливали. Причем охотно. Кружку мира, бляха от ремня. С ним фотографировались, просили рассказать какую-нибудь местную легенду.
С головой у хитрого алтайского аборигена было все в порядке, не пил бы – цены бы ему не было. Догадался же однажды зимой посетить библиотеку и краеведческий музей в райцентре. Из корыстных побуждений, конечно. Но все же! Заучил пару сказаний. Еще несколько сам выдумал. Археологи курганы приехали рыть возле скалы Шопот, Васька тут как тут. Вроде бы нанялся землекопом, но на самом деле как бы в разведку пошел. Лето, самый сенокос, а он отвратительно трезвый и с лопатой в руках. Зато такого от ученых набрался о древних скифах, заслушаешься. Особенно, если это так, для развлечения. Всерьез принимать его выкладки не стоило.
Еще зимой бывший пастух промышлял охотой. Браконьерил, конечно. Откуда у него деньги на лицензии? А так – на лошадке своей в горы смотается, козу какую-нибудь подстрелит, мясо хозяйкам продаст, и все в порядке. Неделю можно куражить.
В тот день Ваську начали поить с самого утра. Целый автобус туристов выгрузился возле Железного моста. Палаток – не счесть. Все им интересно. Как та гора называется, как эта? Что за суслики по дороге толпами носятся? Каким богам алтайцы поклоняются и где ближайшее место силы? Глупые туристы и смешные. Но Васька там хорошо время провел. Виски он не любил, считал, что самогон гораздо лучше, но и не отказывался никогда.
К нашему лагерю он не сам подъехал – лошадь привезла. На том месте лагерь редко кто разбивал: хоть и виды оттуда открываются шикарные, но до воды слишком далеко. А вот отставной пастух этот пригорок любил. Там тепло и ветра почти никогда не бывает. Его туда часто кобыла приносила и аккуратно сгружала в тенечке. Пока хозяин отсыпался, умное животное спокойно пощипывало травку.
А тут, совсем не вовремя, какая-то часть сознания в нем таки проснулась. Нет. Сам-то он момент перехода вовсе не помнил. Только смазанные светлые пятна чьих-то лиц и сияющую арку Подковы. Потом уже, на морском песочке, Васька голову напрягал изо всех сил, решая загадку, как он тут очутился и что делать дальше.
Говорил наш невольный «летчик-испытатель» и на меня все поглядывал. Ждал, что я смогу-таки открыть эту страшную тайну. А мне что? Жалко? Щелкнул только сначала гарнитурой, чтоб и Леха мою версию послушал, да и поведал заинтересованному потребителю о том, как он нас всех расталкивал и в портал кидался. И как лошадь сама за ним туда побежала, и как проход вдруг сам собой закрылся. Как мы потом несколько недель изобретали метод, чтоб снова дверь открыть и Ваську спасти, и как открыли, но путешественника на островке уже не застали. И как пошли его искать. Пока не нашли на борту страшного черного корабля. Короче, я усиленно подводил «Гагарина» к самому для нас интересному.
Ну и, вполне ожидаемо, получил ответ.
Васька переплыл пролив на лошади. Они, я коняжек имею в виду, вообще отлично плавают. Так что никаких затруднений у алтайца это предприятие не вызвало. Удивительно, но и людей, местных туземцев, он нашел в тот же день. Просто ехал себе потихоньку прямиком на север, пока не уперся в другой берег моря и не нашел дорогу. А там уже дело техники.
– Все одно, – вяло усмехнулся он. – Направо пошел – к Вану в селение пришел. Налево – к дядьке Ролу приехал бы. Там, километров через десяток, еще одна деревенька имеется…
Я быстренько достал сделанную Егоркой карту и попросил указать место. Васька минуту разглядывал прихотливые изгибы морского берега, а потом решительно ткнул в бухточку почти точно на запад от нашей сопки.
– А на том, южном берегу селения есть?
По словам нашего первопроходца, выходило, что нет. Запретный это берег. И море к югу от Ножа – запретное. Я засмеялся даже, спросил: кто такой дерзкий, что этакой-то туче народа запретить посмел?! На что Васька совершенно серьезно ответил, что сам-то он кхаланов не встречал… В рыбацких селищах всякий народ проживает. Много местных. Тех, кто тут и родился, и чьи деды-прадеды тут же обитали. А есть и пришлые. Кто с восточных княжеств или даже еще дальше – из Земель Железных Людей. Кто с северных островов. Даже из Уральского царства беглецы есть.
Вольница тут у них. Граница между территориями южных племен и относительно цивилизованными землями на востоке. Живи, как хочешь. Можешь к деревенькам прибиться, но тогда придется какие-никакие правила соблюдать. Совсем лихих людей и здесь не любят. Иные отдельно живут. Своим умом и на свой страх и риск. Хищников на острове нет, но из-за моря иногда приплывают. Двуногие. И тогда лучше вместе держаться. Да и немногочисленные торговцы, меняющие дары моря на зерно и металлы, у каждого мыска останавливаться не станут.