– Зачем ты отдаешь свою жизнь? Она тебе самой больше не нужна? Может быть, она нужна кому-то другому? Кому-то, кто не просит о ней?
Аурелию начало знобить, она вдруг подумала о том, что распоряжается своей жизнью так, как будто она больше никому не нужна, как будто она сама и ее жизнь не являются ценностью сами по себе. Борг, Айя, Верес, Лист – все мелькнули и исчезли, они оставят ее, или она оставит их. Какая в принципе разница?!
– А кто у меня есть? Что у меня есть, кроме меня самой? А что есть у тебя? Какова ценность твоей жизни? Твоя дочь вырастет и уйдет! Кто ты? Что ты? Зачем ты здесь? – вопросы посыпались с языка быстрее, чем Аурелия успела их остановить, после чего девушка опустилась на пол и разрыдалась. Думая в это время о том, какой глупой, слабой и жалкой она выглядит, Аурелия отметила про себя, что почти любое знание приходит к ней со слезами. А вот людей она провожает без слез. Странно…
Внезапно слезы высохли, и девушка так и не смогла понять, что же послужило их причиной. Перед ней стояла и спокойно на нее смотрела Эхалия. Подняв на нее глаза, через миг Аурелия поднялась и подошла к ребенку. Положив привычным жестом одну руку ей не голову, а вторую на грудь, девушка прислушалась, и уловила звук медленно бьющегося сердца, это наполнило ее радостью и надеждой.
Почувствовав тепло в своих руках, Аурелия мощными потоками направила его внутрь тела ребенка, приобретающего на глазах живой розовый цвет. Увидев, что ребенок очнулся, Аурелия убрала руки, отступила на шаг и удивленно посмотрела на Эхалию. Девушка чувствовала себя полной сил.
– Вот видишь, тебе не обязательно отдавать свою жизнь!
– Но…
– Или ты просто становишься сильнее. Выбирай! – Эхалия улыбнулась, обняла ребенка и радостно посмотрела на Аурелию. – Спасибо тебе, Лекарь!
– И тебе спасибо, – ответила девушка, хотя толком так и не поняла, за что ее благодарит.
Вернувшись на постоялый двор, Аурелия была задумчивой и молчаливой весь остаток дня, который она провела за книгой Борга. Страницы заканчивались, почерк становился все более нетерпеливый, как будто сам писавший спешил поскорее разделаться с этим заданием и приступить к чему-то более интересному. Обложка из кожи основательно обтрепалась за это время, страницы от многократного перелистывания слегка затерлись, и девушке казалось, что с последней страницей, она тоже закончит что-то очень для себя важное. И уже нельзя будет вернуться в начало и сделать вид, что она не знает, о чем рассказывается внутри.
* * *
Следующим утром Аурелия просыпалась с трудом. Ей почему-то не хотелось открывать глаза навстречу яркому слепящему солнцу. Снегопад закончился, но когда появится возможность покинуть это пристанище, было неизвестно. Айя встала раньше и, решив ее не будить, тихонько собралась и выскользнула из комнаты. А, может, девушке просто не хотелось обсуждать свое решение об уходе, чтобы избежать сложного и тяжелого разговора по душам.
Открывая глаза, Аурелия подумала о том, что Айя видимо так и не смогла к ней привязаться по-настоящему, и это не удивительно, сколько пришлось ей самой испытать, чтобы почувствовать эту связь. С другой стороны, молодой, амбициозной и самостоятельной девушке пора было раскрывать свои собственные таланты и следовать своим путем, а не сопровождать везде Аурелию. Компания рассыпается, как карточный домик. Осталось еще уйти Вересу, и она останется одна, если не считать пары молчаливых слуг.
Щурясь от яркого солнца, заливающего своим светом комнату, Аурелия взяла в руки тетрадь. Она по-прежнему исправно записывала сюда свои впечатления от встреченных ею мест и людей, описывала случаи исцеления и просто набрасывала какие-то пришедшие в голову строки.
Что-то заканчивается… Вокруг меня или во мне…
Грустные мысли кружатся в моей голове…
О бесполезности, глупости, вере… О чем-то еще…
О пустоте, недостатке тепла и уюта…
В чем я себя проявила?! В надежде на чудо?!
Но чудеса залетают обычно в окно…
Посидев еще некоторое время над открытой тетрадью, и поняв, что писать больше не о чем, Аурелия взяла в руки засохший цветок, который ей когда-то подарил Верес, вложила его в книгу Борга, и, спрятав свои вещи в большую дорожную сумку, отправилась завтракать. Видимо и сегодня ей не удастся избежать шумной суетливости многолюдного зала, несмотря на многие дни и ночи, проведенные на постоялых дворах, девушка никак не могла привыкнуть к царящему там оживлению.
Спустившись и найдя своих друзей, она увидела их понурые плечи и грустные лица, что ее несказанно удивило. Конечно, расставание – это грустно, но почему не провести отпущенные дни в хорошем расположении духа?! Эту речь Аурелия уже прокручивала в голове, готовясь бодрым тоном вернуть веселье в компанию, но остановилась, увидев примостившуюся за их столом Эхалию.
– Ты знаешь, что она – обличительница? – спросил Лист вместо приветствия.
– Теперь знаю, – Аурелия решила, во что бы ни стало, сохранить видимость бодрого веселья и заодно при первой же возможности напомнить себе о способностях этого небольшого народа. – А что?
– Почему ты не говорила, что чувствуешь, когда исцеляешь людей? – не удосужившись ответить, Лист продолжал задавать свои вопросы.
– Потому что это вас не касается! А почему ты не рассказывал, как именно отслеживаешь вероятности? Что чувствуешь, когда обрываешь чужие нити для создания кокона? А что ощущают те, кому ты возвращаешь уже остатки неиспользованных нитей? Какие сожаления возникают в душах людей, лишенных твоей рукой шанса на что-то хорошее? А какие сожаления возникают в твоей собственной душе? Как ты решился нарушить порядок вещей и изменить действительность ради сына? – Аурелия чувствовала, что перегибает палку, но раздражение и внезапно проснувшийся страх, не давали ей остановиться. Обратившись к Айе, вопросительно смотрящей на нее, она продолжила: – А ты? Как ты чувствовала себя, когда обрекла спешащего тебе на помощь Вереса на падение в пропасть, заставляя сделать шаг вместе с тобой?! А ты, Верес? Что ты чувствовал, когда готов был пожертвовать собой каждый раз, когда кому-то из нас грозила опасность? Каково это было – принимать смерть всем сердцем просто ради того, чтобы кто-то другой жил? Напомнишь нам, как ты казнил себя за то, что не смог спасти меня? Как ты сам требовал от меня утешения и исцеления! Тогда тебя не волновало мое состояние? Или оно становится важным, только когда касается кого-то другого?! Обсудим? Вы хотите об этом поговорить? Уверены?!
Аурелия говорила все быстрее и быстрее, все громче и громче. Вся боль, которую она испытывала, когда отдавала свои силы и свою энергию выплескивалась в рваной речи девушки. Какими словами описать ощущения, которые можно сравнить разве что с горением в аду, когда жизнь оставляет тело, и его заполняет холод, сменяющийся огненными вспышками в сознании и в теле, когда боль пронизывает его множество раз. И, кажется, что достаточно отнять руки, перестать отдавать себя, променять чужую жизнь на свою собственную, и все станет хорошо, боль стихнет, волны огня и ледяного холода оставят растерзанное тело и сознание в покое. Но она заставляет держать руки на умирающих телах, уговаривая себя потерпеть еще немного. Как будто это возможно! Как будто оно того стоит! Как будто чужая жизнь важнее! Всегда важнее! Слезы катились из глаз девушки, а она все не могла остановиться. Как же она не хотела об этом говорить, даже Боргу в своей тетради она никогда не описывала, через что проходит, исцеляя людей. Зачем же им об этом знать?!