– Куда собралась, лапуля? Что же ты, Яночка, не звонишь, в гости не приходишь?
– А должна?
– Ну как же! Приехала, в школу пришла и даже не навестила старого приятеля… Нехорошо, детка, неправильно. Прямо плевок в душу.
Ладонь упирается в косяк двери столовой. Мускулы играют. Глаза такие ясно-невинные. Самое обидное, что ведь раньше они дружили. Не в том смысле, что встречались, а просто дружили, как с Талем, носились вместе по бахчам и бухтам. А ещё было обидно, что он и правда красивый. Очень. Янка даже была в него чуть-чуть влюблена года три назад.
Она нырнула под его рукой и спокойно пошла к своему столу. Коленки чуть-чуть дрожали.
Теперь Шрамко с друзьями всё время старались оказаться поблизости и, встав за её спиной, говорили в пространство:
– Значит, в душу наплевала? Значит, сапогами грязными прошлась? Ну-ну!
И всё в таком духе. И, вроде бы, не Янке говорят, но все вокруг хихикают, всем всё понятно. Вот чего они к ней привязались-то? Она делала вид, что их нет. Включала полный игнор, и всё. Иначе сдохнешь от бешенства.
Ростику тоже доставалось. Однажды даже с фингалом пришёл из школы. Мама ходила в школу разбираться. Пришла заплаканная. Долго говорила о чём-то с бабушкой на кухне. Янка подслушала:
– Может, зря я так… сорвала их с места. Надо было там остаться, наплевать на него, – говорила мама.
– Ну так ты вечно сначала делаешь, потом думаешь!
– Мама, ну зачем ты так?
– А как? Ты ещё наплачешься, Татьяна! Здесь тебе не Россия. И работу лучше этой ты не найдёшь. И как на ноги их будешь ставить?
– Ну ведь он обещал помогать…
Дальше Янка слушать не стала.
Таль позвонил однажды вечером на домашний телефон и сказал:
– Мы в кино в Феодосию собираемся, поедешь?
Таль тоже был и знакомый, и незнакомый. За год он сильно вытянулся и как-то покрепчал. Взгляд стал… другой. Янка не могла подобрать слова – какой. Просто другой. Не такой, как раньше. А какой был раньше? Будто Янка замечала! Таль был частью Посёлка. Как её валун у моря, как кафе «Нептун», как Центральная улица и горы в конце бухты. Разве в такие вещи всматриваешься внимательно? Есть и есть. Но вот они шумной гурьбой едут в Феодосию в кино. Здесь и Таль, и Даша, и близняшки Ясько, смешливые, абсолютно одинаковые Мирослава и Васелина, хмурый Захар Ильм со своей подружкой Таней. И Ярослав Шрамко с адъютантами, как ни странно, тоже в этой компании. Кто бы мог подумать! И всё, как раньше, и всё не так.
Потому что осень, потому что осенью её место не здесь, не среди этих ребят.
– Вот так и начинается шизофрения, – пробормотала Янка.
– Что? – не расслышала Даша. Автобус гудел и лязгал неплотно закрытыми дверями.
Янка не ответила. Выжженные за лето холмы убегали за окном. Осень. Осень, осень, осень.
Зарплата оказалась вдвое больше, чем папа давал раньше Янке. Янка поделила её на две неравные части. Одну треть убирала в кошелёк, это были ежедневные расходы: мобильник, Интернет-кафе, пахлава или тандырные лепёшки на вечерних прогулках с новыми одноклассниками, автобусный билет до Феодосии, если в Посёлке становилось очень уж скучно. Две трети Янка прятала в деревянную шкатулку под браслеты, серёжки и прочую ерунду. У Янки появилась цель: во чтобы то ни стало она хотела поехать домой. Она скучала по родному городу так, что иногда ей казалось, что от этого можно умереть. По улицам его скучала, по домам, деревьям, и всё в нём казалось особенным, даже воздух. Скучала Янка по тихим вечерам, по всем бездомным собакам, по своим особенным местам: парку, уголку во дворе между двумя старыми тополями, по мосту над рекой… По людям: бабушке с дедом, по Майке, по Лерке, с которой дружила теперь Майка, и Янка даже не ревновала, надо же Майке с кем-то дружить, а Лерка нормальная девчонка. По Сашке.
Сашка стал её самой большой тайной теперь.
Началось это не сразу. Сначала даже прикольно было среди новых одноклассников. Нравилось верховодить Дашей, которая была преданной, во всём всегда её слушалась, иногда даже чересчур. И Талем. Он был умным и тактичным, а ещё безмолвно в неё влюблённым. И Таней, Васелиной, Мирославой, Захаром… Да всеми! Как-то так само собой вышло. Янке никто не был нужен, она ни под кого не подделывалась и никого не боялась, за словом в карман не лезла, но первая никого не задирала. Может, её и не сильно любили, но с ней считались, а это сейчас для неё было важнее всего. Если бы не Шрамко, который каждый день цеплялся, то вообще хорошо.
– Как в школе? – осторожно спросила её как-то мама.
– Нормально. Приживусь. – И, увидев мамино лицо, добавила с деланным смехом: – Даже лучше. По-крайней мере высокомерных красавчиков, вроде Рябинина, нет.
– Не скучаешь?
– По Рябинину?! – Янка театрально закатила глаза. – Мам, он идиот, по каким не скучают!
– Яна… так нельзя всё-таки. Вы же дружили. Первая любовь твоя. И даже если расстались, надо сохранять с человеком добрые отношения и быть благодарной за прошлое чувство и всё, что…
– Ты папе благодарна? – зло прервала Янка назидательную речь, но мама не смутилась, и Янка поняла, что она долго об этом думала и ответ готов.
– Да. Благодаря ему у меня есть ты и Ростик.
Она смотрела Янке в глаза открыто, с вызовом.
– Ну, у меня с Рябининым детей, слава Богу, нет, и не будет. Так что… расстались и расстались.
Расстались плохо. До сих пор Янке неуютно, как вспомнит она всю их с Сашкой историю. Сначала ей казалось, что она его просто ужасно любит, жить без него не может, и когда он предложил встречаться, она просто на седьмом небе от счастья была. Целый год они гуляли по вечерам, ходили в кино, он писал ей смски стихами. Девчонки им завидовали. Говорили, что они такая красивая пара, что созданы друг для друга… Это было два года назад, они ещё такие маленькие были, даже не целовались. Но всё равно Янка до боли в сердце любила его грустные тёмные глаза, сияющую улыбку, взгляд из-под густых чёрных ресниц, родинку на щеке, крепкую сильную руку. Весь мир был сосредоточен в этом Рябинине!
А потом всё прошло. Может, Янка повзрослела чуть раньше? Все девчонки уже встречались, приносили домой охапки цветов и опухшие от поцелуев губы, а они с Сашкой продолжали гулять на почтительном расстоянии, и все чаще молчали, давясь неловкостью. Ну не могла же Янка первой его поцеловать! Их роман застыл в одной точке, и Янке стало скучно.
А в секции лёгкой атлетики было столько красивых мальчиков! И Варька то и дело улыбчиво ей объявляла:
– Ой, Никита так на тебя смотрит!
Майка тоже сердилась и на правах лучшей подруги выговаривала Янке:
– Ты дура какая-то, Ярцева! Старомодная дура! Ну сама подумай: что это за любовь? Средневековье какое-то! Он в глаза-то тебе смотрит? Слу-ушай, у моего Костика такой друган есть – закачаешься! Чесслово, сама бы влюбилась, если бы не Костик… И он, между прочим, тобой интересуется.