– Значит, родились вы не в Англии, но у вас английские корни, – быстро проговорила юная герцогиня. По-прежнему считая меня сестрой примадонны, она, очевидно, решила, что в девичестве Ирен носила фамилию Хаксли. Похоже, подруга этого и хотела.
– Не совсем, – уклончиво ответила она.
– Но Сара сказала, что вы родились в Америке.
– На севере.
Ирен замолчала.
– Я жила на юге, – пояснила герцогиня, – почти на самой окраине, в Новом Орлеане. Если вам случалось там бывать, вы поймете, почему я так люблю французов и особенно Монте-Карло. Вы ведь знаете Новый Орлеан?
– Нет. Б́ольшую часть времени я путешествовала за границей.
– Вы, должно быть, уехали из Штатов в юном возрасте, ведь у вас нет американского акцента.
– Будучи певицей, я владею многими языками.
– Понимаю. – Скользнув ярко-голубыми глазами по нашим с Годфри пуговицам, перчаткам и лицам, герцогиня указала на пустые стулья: – Присаживайтесь, пожалуйста. Выпьемте чаю. Нравится ли вам в Монте-Карло? Мистер Нортон? Мисс Хаксли?
– Прекрасный город, – ответил Годфри. – Хотя сейчас я вынужден копаться в документах и почти не успеваю насладиться чудесной погодой.
– Говорят, ваше знание английского и французского права многим в Париже сослужило добрую службу. В наше время люди удивительно подвижны, не правда ли? Мы то и дело переезжаем из страны в страну.
Вошла служанка, неся в руках изысканный чайный набор, достойный самого императора.
– Разумеется, ваша светлость, – сказала Ирен. – Но корни наши никуда не исчезают. В ваших английских и французских гласных слышится новоорлеанский акцент.
Алиса одарила нас столь нежной улыбкой, что я тотчас пересмотрела свое мнение о ее внешности:
– Я-то уж точно могу похвастаться смешанной родословной: наполовину француженка, наполовину еврейка, к тому же исповедую католическую веру. – Она засмеялась над собственной противоречивостью. – Я еще так молода, но уже мать и вдова. Я богата, но не могу купить того, чего желаю всем сердцем. Я дружна с нищими писателями и художниками – и в то же время вскоре, возможно, стану княгиней. И тут мне потребуется ваша помощь, миссис Нортон. Сара говорила, что вы всегда найдете выход из неловкого положения.
Ирен хлебнула экзотического чая, разлитого в чашки из севрского фарфора:
– Насколько неловкого?
– Весьма, – призналась герцогиня. – Откровенно говоря, женщина я страстная.
Я с удивлением подумала о том, что Ирен по одному лишь почерку догадалась об этом свойстве характера Алисы. Глядя на то, как оживленно говорит герцогиня, не возникало никаких сомнений, что она привыкла находиться в центре внимания. Причиной тому было отнюдь не тщеславие, а сила ее личности.
– Я вышла замуж через две недели после того, как мне исполнилось семнадцать, и в тот же год родила ребенка.
– Страстно, ничего не скажешь, – пробормотала Ирен в чашку.
– Арман скончался в Афинах всего лишь через четыре года после нашей свадьбы. Тем временем отец мой покинул Новый Орлеан и отправился в Париж, чтобы присоединиться к банковской фирме «Братья Гейне», принадлежащей нашей семье и во славе своей уступающей разве что Ротшильдам. Хотя отец утверждал, что мы гораздо богаче их.
Ирен задумчиво кивнула в ответ:
– Сара Бернар с восхищением отзывалась о бережливости вашего отца: сама она удивительно расточительна.
– Сара – артистка. Ничто не задерживается в ее жизни надолго, особенно деньги. Когда она приезжает в Монте, отец забрасывает меня письмами, умоляя, чтобы я не подпускала ее к игорным заведениям.
– Вам это удается? – поинтересовался Годфри.
С минуту Алиса пристально на него смотрела, оценивая его привлекательность и умение держаться:
– Нет, мистер Нортон. Кое-что, конечно, может отвлечь Сару от азартных игр, но лишь ненадолго. Да и напрасно отец просит меня о подобной услуге. Он сам не смог отучить меня от некоторых бурных увлечений.
– Насколько бурных? – осведомилась Ирен.
Алиса вздохнула, сложила руки на коленях, склонила голову набок и скользнула по каждому из нас взглядом.
Служанка давно ушла. Тишину вдруг нарушила веселая трель канареек, почти незаметных на фоне обитых желтым шелком стен.
– Сара, конечно же, знает эту историю, – наконец произнесла герцогиня. – Она вам не рассказывала?
– Нет, – ответила Ирен. – Сара достаточно тактична, чтобы не распространяться о личной жизни своих друзей.
– Жаль, что она не ведет себя так же по отношению к себе самой, – улыбнулась Алиса. – Да и я, признаться, тоже. Однако вам я доверю самые сокровенные тайны. Чует мое сердце, что мы с вами, миссис Нортон, могли бы оказаться соперницами; вами, мистер Нортон, я вполне могла бы увлечься, а вы, мисс Хаксли, – подавшись вперед, герцогиня впилась в меня взглядом, – стали бы мне доброй сестрой. При этом вы производите впечатление надежных и приятных людей. У меня такое впечатление, будто вы куда лучше других знаете, как устроена жизнь.
Не знаю, что вызвало у меня большее отвращение – то, что герцогиня по-прежнему величала меня невинной сестрой примадонны, или же то, с какой уверенностью она утверждала, будто я познала изнанку жизни.
– Верно, мы повидали немало, – сказала Ирен. – Ваша светлость…
– Право, не стоит! Для вас я просто Алиса, Алиса из Нового Орлеана, хотя отца мой титул приводит в неописуемый восторг. Папеньку очень тревожит, что, покорив сердце Армана, герцога де Ришелье, и породнившись с одной из старейших и самых знаменитых французских семей, я понапрасну трачу время на недостойную партию.
Ирен разглядывала чирикавших канареек:
– А ведь у вашего недостойного кавалера ухоженные руки, и он носит бороду, правда?
Алиса тотчас умолкла, отпрянула на мгновение и продолжила, нервно ломая пальцы:
– Мне было лишь двадцать два года, когда скончался Арман. Я приняла мужественное решение отгородиться от внешнего мира, и отец отправил меня на остров Мадейра, что к западу от африканского побережья. Там мне предстояло долгие годы нежиться на солнце, гулять по пляжу, предаваясь тоскливым мыслям, и тихо увядать в одиночестве. Однако вместо этого я познакомилась с Эмилем, еврейским врачом. Отец не одобрял ни род его занятий, ни происхождение. Приехав в Фуншал, он набросился на нас с упреками, унизил Эмиля и увез меня в Биарриц, где я должна была восстанавливать силы. – Алиса поежилась от тяжелых воспоминаний. – Однако в Биаррице я встретила Якоба. Тот тоже был врачом, евреем, и притом весьма небогатым. На сей раз я поклялась, что гнев отца не помешает моему счастью. В конце концов, я состоятельна и вольна распоряжаться деньгами по своему усмотрению.
– А как же во всей этой истории появился принц Альбер? – недоверчиво нахмурилась Ирен.