– Сложно не значит невозможно, дорогая. Ты человек открытый, прямолинейный. Принц, кстати сказать, тоже. Вот потому-то ты и забываешь о том, что далеко не все столь же честны и непосредственны. Один из водолазов может перенести сокровище на мелководье – тогда им не составит труда достать его ночью. Даже посторонний человек вроде меня мог бы отправить туда Черного Отто в качестве члена судового экипажа…
– Ирен! Ты же не позволишь Годфри блуждать в морской пучине? Все это напоминает мне сюжет «Двадцати тысяч лье под водой» мистера Верна. Неужели ты совсем не беспокоишься о безопасности мужа?
– Ничуть, – ответил тот, кого мы обсуждали, на ходу застегивая воротничок, и остановился рядом с супругой. Ирен завязала ему галстук элегантным узлом. – Но, дорогая, я даже теоретически не могу послужить наживкой для рыбы у критских берегов. Ты никогда меня об этом не спрашивала, но, если уж на то пошло, я не умею плавать. Я и так согласился осуществить незаконную транспортировку рептилии, а это, между прочим, довольно опасно.
– Ты не умеешь плавать? – просияла примадонна, словно супруг только что поведал ей об очередном личном достижении. – Значит, после того как закончим расследование, непременно сходим на пляж. Я научу тебя грести по-собачьи.
– Человек создан для большего, – чопорно изрекла я.
– Тут я, пожалуй, соглашусь с Нелл. – Воспользовавшись моим замечанием, Годфри схватил шляпу: – Пора мне заняться поисками карты Крита. Будьте любезны, не спешите с разгадкой тайны до моего возвращения.
– Я и не знала, что ты умеешь плавать, – сказала я подруге, лишь только дверь за ним закрылась.
– Не столько плавать, сколько притворяться, – улыбнулась Ирен, предаваясь воспоминаниям. – Я ведь однажды была русалкой, дорогая моя.
– Русалкой?
– Да. В труппе Волшебника Мерлина, фокусника из Филадельфии. На мне был купальный костюм цвета морской волны, предусматривающий только одну нижнюю конечность – хвост. Распустив волосы, я ныряла в большой бак с водой и пускала пузыри ровно двести восемь секунд. За это время Волшебник Мерлин успевал заменить меня на дрессированного тюленя. Точнее, мы с тюленем сами менялись местами. На самом-то деле Волшебник Мерлин почти не принимал участия в этом фокусе.
– Ты задерживала дыхание на три с половиной минуты? – ужаснулась я.
– Конечно. У оперных певиц очень большой объем легких.
Легкий стук в дверь прервал сей удивительный рассказ, из которого я узнала о подруге больше, чем за семь лет нашей дружбы.
– Годфри? – удивилась я.
В действительности то была служанка, принесшая письмо для Ирен. Подруга тотчас распечатала конверт и принялась читать; я заметила, что послание написано на пергаментной бумаге. Примадонна резко распрямила плечи. Сгорая от любопытства, я встала рядом с ней и попыталась прочесть текст, но не тут-то было: она стремительно вскочила и отошла к окну.
– Что там, Ирен?
– Пустяки. Кроме разве что печати.
С этими словами подруга перевернула конверт, и я увидела жирную кляксу дворцового сургуча, который подруге пришлось взломать, чтобы вынуть письмо. Ирен бегло перечитала содержимое послания, сложила и убрала обратно в конверт:
– Нам нужно встретиться с Алисой. Надеюсь, мы застанем ее дома.
– Прямо сейчас? Но ведь самое время пить чай!
– Американцы и французы не разделяют неуемную страсть англичан к чаю, дорогуша. Традицией придется пожертвовать.
Я, конечно же, догадалась, что в письме говорилось о неких событиях, только что произошедших в жизни Алисы, и что в скором времени герцогиня непременно поведает нам о них в мельчайших деталях. И я не ошиблась.
– Дорогая моя Ирен! До чего же ты проницательна! – воскликнула герцогиня вместо приветствия и провела нас в обитую желтым шелком столовую, шурша светло-бежевыми кружевными оборками платья, ст́оящего по меньшей мере тысячу франков. – Присаживайтесь, пожалуйста. Мне сообщили дату.
Щеки Алисы горели от возбуждения, словно она говорила о будущей свадьбе.
– Каким образом? – осведомилась Ирен и отрицательно покачала головой, когда хозяйка предложила ей чашку чая.
Я, в свою очередь, от угощения отказываться не стала и почтительно кивнула герцогине. Алиса Гейне родилась в Америке и вышла замуж за француза, но все же, следует отдать ей должное, знала толк в любимом напитке англичан.
– В письме, разумеется, – промолвила герцогиня и изящным движением поставила передо мной чашку. – На конверте стояла печать, отлитая из дворцового сургуча, которым вы так интересуетесь.
– Мы знаем, как он оказался в руках шантажистов, – промолвила я.
Алиса уставилась на нас широко раскрытыми глазами.
– Точнее, каким образом шантажистам удалось заполучить его в большом количестве почти двадцать лет назад, – поправила подруга. – Ведь подобное возможно?
– Как и прочие атрибуты королевских резиденций, способ приготовления сургуча известен с незапамятных времен, – кивнула Алиса. – «Известен с незапамятных времен»… Каков слог! Звучит как строчка из оперетты. Знаешь, Ирен, твое предложение открыть музыкальный театр в казино не лишено смысла. Быть может, я даже сочиню оперетту, чтобы поддержать свое начинание, а ты ее споешь.
– Сперва сосредоточимся на расследовании, – ответила примадонна. Откровенно говоря, Алиса была натурой страстной, а потому нередко поддавалась соблазну пренебречь делами насущными. Но не зря же она носила титул герцогини, в конце-то концов. – Значит, ты допускаешь, что много лет назад кто-то мог выкрасть его из дворца?
– Полагаю, да, – кивнула Алиса. – Должно быть, вор знал все входы и выходы. Способ приготовления строго засекречен, но едва ли считается государственной тайной, какой являлся во времена Французской революции. Тогда Гримальди использовали этот сургуч в секретной переписке. Дело в том, что предок Альбера попал в опалу, был брошен в тюрьму, и некоторое время княжеством незаконно правил Корсиканец [57] .
– Корсика… – задумчиво проговорила Ирен. – Ведь именно туда изначально собирался принц. К счастью, она находится не так уж далеко от Крита.
– Верно. И столь же не далек день, когда мне предстоит убедить Альбера отправиться на Крит. Крайний срок – двадцать второго сентября.
– Осталось не так много времени, – пробормотала Ирен.
– На что?
– Чтобы все устроить. Стало быть, сургучу не менее ста лет. В том-то и прелесть княжества – оно не изменяет своим традициям.
– Лучше бы изменяло, – сказала Алиса с чувством. – Тогда ничто не препятствовало бы нашему браку.
– Просто поразительно, – восхищенно проговорила примадонна. – Династия Гримальди правит уже шесть веков, хотя государственные границы княжества постоянно контролируются извне. После моего выступления виконт Д’Энрике поведал мне о преемственности власти и продемонстрировал несколько впечатляющих портретов предков твоего возлюбленного.