– Я с вами не согласна. – Татьяна на глазах распалялась, явно получая удовольствие от словесного поединка. – Финансовый успех и международное право – ингредиенты бурных драм, несметного богатства и захватывающих приключений, как для отдельных людей, так и для целых стран.
– Адвокаты далеки от приключений, – пожал плечами Годфри, высматривая среди каннибальских закусок что-нибудь съедобное.
Татьяна наблюдала за тем, как он ест, с таким вниманием, будто собиралась съесть его самого в следующий момент. Обо мне забыли, как об одной из женщин-вещей из категории «ничто».
Если меня и задело подобное отношение, то оно же оказалось очень кстати. Ирен ожидала, что я буду наблюдать и запоминать, – не самая постыдная роль. И теперь мне стало очень легко слушать и смотреть, не обращая на себя внимания. Я превратилась в часть интерьера, незаметную, но чуткую. Разумеется, я не стала доставать блокнот и карандаш, – сцена требовала более деликатного внимания. Одна надежда, что мне удастся увидеть и запомнить самое существенное. Я как можно тише проскользнула к ближайшему креслу и слилась с мебелью, с которой меня так удобно ассоциировали.
– А что же близко адвокатам? – спросила Татьяна, не уступая дорогу Годфри, двигавшемуся вокруг стола, и тем втягивая его в свою орбиту. Даже на солидном расстоянии я чувствовала одуряющий запах ее духов.
Годфри улыбнулся:
– Бесконечные процессы. Выжившие из ума судьи. Парики из конского волоса. Задержки исполнения правосудия и еще большие задержки со стороны клиентов, когда дело касается оплаты. Несправедливость закона. Редкие триумфы и частые поражения. Удовольствие ожидания возможной победы. Трудно назвать это приключениями, как вы, вероятно, со мной согласитесь.
– Возможно. – Она взяла у него кружку, собственноручно наполнила ее из самовара, отпила немного, а затем сунула кружку обратно ему в руки, накрыв его ладони своими поверх металла, как бы желая согреть их.
Глаза Годфри сузились, и это выражение только усилило ясность черт его лица.
– Вы темноваты для англичанина, – заметила она, – но глаза все же светлые, как олово.
– Типичное сочетание для английского адвоката, – сказал он в ответ.
– Но необычное для России, где почти нет адвокатов, только судьи, военные и аристократы.
– А кем себя считаете вы? – вдруг спросил он.
Татьяна, как видно, не ожидала этого вопроса.
– Вы всё или ничто?
– Ответ вам известен, – сказала она. Ее странные янтарно-карие глаза приобрели красноватый оттенок зловещего напитка. – Я была… балериной.
Годфри взглянул на огромную картину над камином:
– Эту партию вы тоже танцевали?
– Я танцевала много партий. И каждая была – всё.
– Как и сам балет когда-то…
Русская кивнула, медленно взяла кружку Годфри в руки и сделала глубокий глоток собственного яда.
– Теперь вы больше не танцуете? – спросил Годфри, и, несмотря на всю его осторожность, в голосе прозвучала симпатия.
– Не на сцене, – подтвердила она, вернула ему кружку и скользнула в направлении картины.
Годфри поставил оскверненную посуду на стол:
– Травма?
– Да. И нет. Травма, но не только физическая.
– Бывают ли вообще только физические травмы?
– Нет. – Татьяна обернулась. – Когда вы об этом узнали?
– Не раньше, чем стал адвокатом.
– Какой закон вы преступили? Что с вами случилось? Почему вы больше не можете практиковать в Лондоне? – Внезапно и страстно она стала задавать вопрос за вопросом. – Почему вы живете во Франции? Почему ваша жена не держит вас на коротком поводке? Чего вы ищете для Ротшильдов? Зачем вы здесь в Богемии?
– Дорогая моя, – запротестовал он, – никогда не следует спешить с допросами.
С каждым вопросом она приближалась к нему, но теперь отпрянула, точно кобра:
– Спешить?
– Да, торопиться.
– Я русская, – ответила она с полуулыбкой, – и потому спешу. Но я никогда не вторгаюсь в чужие дела без спроса.
– Хотел бы поспорить. Россия частенько подавляет более слабые народы. Взять хотя бы Афганистан.
– Что вы об этом знаете?
– Только то, о чем пишут в газетах. Или вот недавний морской договор, который Англия предложила Италии. Разве Россия не заблокировала его? [24]
Теперь уже ее глаза сузились, но выражение лица получилось далеко не столь привлекательным, как у Годфри.
– Откуда простой адвокат, живущий за границей, знает о таких вещах?
– Я читаю «Дейли телеграф» и работаю на Ротшильдов.
– Сколько же они вам платят за работу?
– Вы бы удивились, если бы узнали.
– Меня ничем не удивить, – пробормотала Татьяна, придвинулась к Годфри и схватила его за лацканы сюртука.
Я едва подавила возглас изумления, понимая, что нельзя прерывать такую выразительную сцену, хотя все мое существо протестовало.
Годфри замер, как ведет себя человек в присутствии ядовитой змеи. Она еще ближе придвинулась к нему:
– Это я удивлю вас, господин адвокат. Я обещаю. И я могу предложить вам больше, чем Ротшильды. Я русская!
– Верю, – ответил он с горячностью в голосе. Имел ли он в виду ее претензию на более высокую ставку или ее национальность, я так и не смогла разгадать.
Без сомнения, у меня на глазах происходило нечто очень странное. Руки прямо-таки чесались достать блокнот и сделать пару ключевых заметок. Ирен наверняка потребует все подробности, когда я расскажу ей о встрече. Не хотелось упустить ни одного нюанса. Так или иначе, я не сомневалась: Татьяна считает себя настолько могущественной в текущем политическом противостоянии, что запросто может предложить Годфри перейти на ее сторону. Возможно, из нее вышел бы сильный союзник, но не такой, которому можно доверять.
– Я правильно понимаю, что ваша сфера влияния распространяется на короля? – уточнил Годфри, желая, разумеется, указать на ее неподобающую связь.
– Король? – выдохнула она. – Он – ничто.
– Как и я, – напомнил Годфри.
– Это уж мне решать.
Ее пальцы впились в лацканы, погружаясь в шелковую ткань отделки, как будто она хотела подчинить его своим желаниям, вплестись в самое его существо. Вот она медленно подняла свое лицо к лицу Годфри, слегка покачиваясь; мех колыхался на ее обнаженных плечах, полуприкрытые глаза туманились. Так Сара Бернар изображала сцены смерти… и некоторые другие.
Годфри сжал запястья женщины. Как ни странно, я заметила, что костяшки его пальцев побелели, как будто он прикладывал гораздо б́ольшую силу, чем казалось со стороны.