Не хотелось снова выставить себя идиоткой, по крайней мере при нем. Нет никаких доказательств, что послание от Квентина Стенхоупа, но от кого еще оно может быть? А что касается способа доставки, эту загадку я должна разгадать сама.

Я отнесла записку на изящный письменный стол в стиле Людовика XIV. Отель «Браун» был в изобилии оснащен газовым светом, но на столе также имелась масляная лампа, которую я и зажгла. Края малюсенького бумажного рулончика я прижала стеклянной банкой для марок и бутылкой с чернилами.

Слова были написаны торопливо, но я все равно не смогла бы опознать почерк Квентина. Мне отчаянно хотелось, чтобы здесь оказалась Ирен и с одного взгляда проанализировала характер корреспонденции и доброжелательно объяснила мне свои умозаключения.

Манера написания была четкой; карандаш – не слишком острый – уже использовался раньше, а это означало, что поспешные каракули были начертаны спонтанно, прямо на улице; корреспондент специально выбрал такие слова, чтобы я не смогла их игнорировать.

Когда и как эта записка оказалась в моем распоряжении? Наверняка не в отеле, потому что я сама собирала сумку перед уходом. Наиболее очевидным кандидатом в посланники был неудачливый вор. Выходит, он кое-что добавил к содержимому моей сумки, вместо того чтобы вытащить?

Вероятно, поэтому он и «позволил» себя поймать. Я замечала эту противную личность несколько раз. Очевидно, ему дали задание следить за нами. Впрочем, он мог оказаться обычным воришкой, которому моя сумка представлялась лакомой добычей и который следовал за нами только по этой причине. Но если юный вор не бросал записку в сумку, кто еще мог это сделать?

Я встала, чтобы рассмотреть сумку: она была сшита из плотного фая в форме обычного мешочка с широкой горловиной, которая затягивалась при помощи шнурков, продетых в кулиску. Я дернула за шнурки и заметила, что даже в закрытом – так сказать, задушенном – состоянии горловина сумки сжата неплотно. Между складками оставалось достаточно места, чтобы засунуть тонкую бумажную трубочку поглубже в сумку.

Итак. Подбросить записку мог любой. Вдова в трауре, которая столкнулась со мной… старый солдат, поймавший воришку… цветочница, которая вручила мне букетик, если на то пошло… тот же юный оборванец… даже Годфри.

Одна из этих личностей – или кто-то другой, кого я не заметила, – могла быть переодетым Квентином. Или переодетой Ирен. Или даже – нельзя недооценивать того господина – переодетым Шерлоком Холмсом. Или ни одного из них там не было.

Я уронила голову на руки и закрыла глаза. В темноте передо мной проплывали персонажи прошедшего дня, как будто приглашая меня выбрать одного из них. Но днем мой выбор оказался катастрофически неправильным. Больше я так не ошибусь! И я пойду завтра на эту встречу. Разумеется, я решила ничего не говорить Годфри. Кроме того, я подозревала, что они с Ирен исключили меня из своей игры. Нельзя рисковать и позволить моему спутнику снова увидеть Квентина. В последний раз Годфри обещал выбить из Стенхоупа объяснение, почему тот исчез. Я не собиралась давать ему такую возможность.

Нет, надо как-то сбежать от Годфри, причем таким образом, чтобы он ничего не заподозрил. Но как? И тут я выпрямилась: на меня снизошло божественное вдохновение.

Я скажу Годфри, что желаю посетить церковь!

Глава двадцать третья
Честные граждане

– Церковь? – переспросил за завтраком Годфри с таким удивлением, будто я вознамерилась заглянуть в опиумный притон в районе Уайтчепел.

– Да. Церковь, – твердо повторила я. – У меня не было возможности посещать англиканские службы, после того как почти год назад я приехала к вам с Ирен в Париж.

– Я не был в церкви с тех пор, как мы с Ирен поженились, – признался он.

– Она тоже не была.

– Пожалуй, – начал Годфри без особого энтузиазма, – я могу пойти с тобой.

– Конечно, можешь, и это было бы даже желательно, если не учитывать того, что это мероприятие – мое личное паломничество. Я совершаю его раз в год в годовщину смерти моего любимого отца.

– Вот как. – Годфри выглядел таким озадаченным, каким я прежде его не видела. Упоминание о смерти близких – проверенный способ обеспечить быструю потерю интереса собеседника к вашим личным делам.

Он нахмурился:

– Что-то не припомню твоего ежегодного паломничества в тот период, когда ты работала у меня в Темпле.

Сочиняя очередной виток своей легенды, я даже пересолила пирог с почками.

– Ах… такие вещи имеют духовное значение и о них не принято болтать, Годфри.

– Без сомнения, без сомнения, – согласился он. – Ты дочь приходского священника, тебе лучше знать.

– Действительно.

– Какую церковь ты удостоишь своим паломничеством?

Теперь я ступила на очень деликатную почву. Сложность заключалась в том, что отель «Браун» располагался рядом с театральным районом под глупым названием Пиккадилли. Увы, как и следовало ожидать, здесь не было ни одного приличного храма на подходящем расстоянии. Не приходило на ум и ни одно из названий рядом с моим истинным пунктом назначения.

– Святой Троицы, – сказала я твердо, надеясь, что Годфри оставит свои расспросы.

Но он не зря служил адвокатом.

– Святой Троицы? – Его удивлению не было предела. – Почему, скажи на милость, ты решила отправиться именно туда?

– А почему бы и нет, скажи на милость?

– Я читал о ней во вчерашнем выпуске «Телеграф». Когда собор закончат, он станет блистательным достижением Движения искусств и ремесел [44] благодаря витражам Бёрн-Джонса и Морриса, но он не может служить целью твоего паломничества. Строительство еще не завершено, Нелл.

– Где же эта твоя церковь Святой Троицы?

– На Слоан-сквер, – ответил он, осторожно глядя на меня.

– Бог ты мой, нет! Это совсем не та Святая Троица, Годфри. Господи. Моя Святая Троица находится в Найтсбридже рядом с Музеем Виктории и Альберта – превосходный, строгий образец готического стиля.

Он намазал маслом булочку:

– Ты уверена, что я не смогу тебя переубедить и составить тебе компанию?

– Предпочитаю пойти одна, чтобы подумать о разных вещах.

– Вещах, – отозвался он эхом в своей новой раздражающей манере, совсем как Казанова.

– Вещах, – твердо повторила я. По крайней мере, хотя бы тут я не соврала.

Я объявила, что самостоятельно доеду омнибусом до Кенсингтона, чего не делала много месяцев. Годфри спорил и уговаривал взять кэб, но я устояла. Как доказало мое общение с Ирен и участие в ее ранних делах, маршрут поездки в кэбе проследить легче, чем в общественном транспорте, где все время кто-нибудь входит и выходит.