Теперь, разбогатев, Гермиона, конечно, еще более в этом усовершенствуется.
Потом, так как она не могла перестать думать о маркизе, Вильда сказала:
– Так как ты не простилась… с маркизом, не будет ли он… очень огорчен, когда вернется домой и узнает, что ты уехала?
Гермиона пожала плечами.
– Пожалуй, – сказала она. – Но это не имеет значения. Хотя я и нахожу его очень привлекательным, для меня неважно, увижу ли я его еще когда-нибудь.
Вильда уставилась на сестру в изумлении.
– Гермиона! Но я думала, ты хочешь выйти за него замуж!
– Если я и хотела, то не всерьез. К счастью, мне удалось не оказаться полной дурой.
– Что ты хочешь сказать? Я не понимаю.
На мгновение ей показалось, что Гермиона не скажет ей правду. Но та сказала с явным неудовольствием:
– Я воображала, что мне будет выгодно стать женой такого важного человека, и я признаю, что он один из самых красивых мужчин, каких я когда-либо встречала. Но вчера, когда тебя и Мирабеллы не было, из Англии пришло письмо, изменившее все мои планы на будущее.
– Как это может быть… что в нем говорилось?
– Письмо от моих поверенных, – ответила Гермиона после небольшой паузы. – Они сообщили мне, чего они, к сожалению, не сделали раньше, что мой муж поставил в завещании условие, что если я снова выйду замуж, все его состояние переходит к Мирабелле, а я, как его вдова, получу только одну десятую часть.
Гермиона говорила медленно и с такой горечью, что Вильда поняла, как возмутило ее такое условие.
– Мне очень жаль, Гермиона! – воскликнула она. – Но раз американские акции приносят такой доход, ты ведь все равно будешь очень богата?
– Да, но не так богата, как сейчас, – возразила Гермиона. – Впрочем, я очень хорошо продумала план своих дальнейших действий. – Она немного помолчала. – Полагаю, что я могу быть с тобой вполне откровенна. Как только мы вернемся в Англию, ты уедешь домой.
– Да… да, конечно, – пробормотала Вильда.
– Поэтому я расскажу тебе мой план, – сказала Гермиона. Она словно не могла таить про себя свою ловкость и находчивость и испытывала настоятельную потребность похвастаться. – Пока я ни за кого не выйду. Я буду тратить все, до последнего доллара, на картины, драгоценности и другие вещи, ценность которых только возрастает. Я также буду класть все, что смогу сэкономить, на свой личный счет, о существовании которого не будет известно опекунам.
Она засмеялась неприятным смехом.
Вильда жадно слушала.
– Всю последнюю ночь я не спала и думала об этом. Я буду очень, очень умна и расчетлива! Будь Артур жив, я бы проучила его за попытку обойти меня!
Жесткий холодный взгляд прекрасных глаз Гермионы вызывал у Вильды чувство неловкости, но она терпеливо ждала, пока сестра продолжит.
– Артур всегда ревновал не потому, что я очень красива, но потому, что я была намного его моложе. Он не хотел стареть, он хотел оставаться молодым и полным сил. Потому-то он и не мог вынести мысли о моем вторичном замужестве и желал, чтобы я всегда оставалась одна.
Она тяжело перевела дух.
– Но он просчитался, просто потому, что не знал, что дело в Техасе окажется таким выгодным. А теперь я этим воспользуюсь, и ты увидишь, Вильда, что когда я стану очень богата и смогу выйти замуж, не потеряв на этом, я выберу себе в мужья кого угодно – хоть принца крови!
Вильда ахнула, услышав, как занеслась ее сестра.
Гермиона продолжила:
– Откровенно говоря, я предпочла бы англичанина. Говорят, что они самые лучшие мужья. Я уверена, что иностранец оказался бы более властным и деспотическим, и если бы он походил на маркиза или короля, я бы не позволила ему развратничать на мои деньги!
У Вильды еще раз мелькнуло впечатление, что когда ее сестра высказывалась в таком роде, она совсем не выглядела красивой, но жадной, расчетливой, хитрой и, прямо говоря, безобразной.
– Все, чего я хочу, Гермиона, – сказала она тихо, – это чтобы ты была счастлива, и я стану молиться об этом. О твоем с Мирабеллой счастье.
На мгновение выражение лица Гермионы смягчилось, и оно снова стало прекрасным. Она положила руку на руку Вильды.
– Благодарю тебя, дорогая. Я никогда и не ожидала от тебя ничего другого. Только у нас с тобой разные представления о счастье.
Вильде пришло в голову, что еще недавно оно было у них одинаковое, когда счастье означало для них будущее с маркизом.
Но она сказала себе, что даже если Гермиону это больше не интересовало и маркиз мог считаться свободным, не было ни малейшего шанса, что он заинтересуется ею. А если и заинтересуется, то такого рода интерес она не могла представить себе без отвращения.
Она уехала, не простившись, и он запомнит ее только как привилегированную прислугу сестры.
Если маркиз подумает о ней, бывая в Прадо, чтобы взглянуть на Мадонну де Моралеса, она все равно останется для него нереальной и недосягаемой. «Я должна забыть его», – думала девушка и чувствовала при этом во всем теле мучительную боль.
Всю оставшуюся часть дня Вильда занималась Мирабеллой.
Когда на следующий день утром они прибыли в Париж, в вагоне появился особый охранник, которому предстояло сопровождать их с одного вокзала на другой.
Присутствовал еще и агент сыскной полиции, обыскавший вагон, прежде чем они туда вошли. Он заверил Гермиону, что до Кале их будут сопровождать два жандарма.
К моменту, когда они пересекли Ла-Манш, хотя в их распоряжении и были очень удобные каюты, Вильда почувствовала, что устала.
Мирабелла, беспокойная и капризная, наконец уснула, а Гермиона становилась все молчаливее и молчаливее. Вильда была уверена, что она целиком поглощена своими планами на будущее.
Только когда они приехали в Лондон и Вильда оказалась в комнате, где ночевала перед отъездом за границу, она убедилась, что ее прекрасный сон кончился.
Впереди были только дни, полные воспоминаний, но думать об этом не хотелось.
– Я люблю его… я люблю его! – рыдала она в подушку.
Она плакала, пока над серыми лондонскими крышами не появился рассвет, и только тогда заснула, обессиленная усталостью.
На следующий день Гермиона дала ей понять, что она ожидает ее немедленного отъезда.
Вильда явилась к ней бледная, с темными кругами под глазами.
Гермиона выглядела великолепно в нарядном пеньюаре, отделанном перьями марабу. Она уже четко распланировала все, что Вильде предстояло сделать.
– Ты можешь сесть на поезд, отправляющийся в полдень, – сказала она. – Я распорядилась приготовить для тебя корзинку с провизией, так что ты можешь обойтись без второго завтрака. Я также приказала Джоунз, чтобы все платья, которые мне больше не нужны – а их очень много, – были уложены тебе в подарок. Не то чтобы ты этого заслуживала, – добавила она, помолчав, – принимая во внимание, как глупо ты позволила похитить Мирабеллу. Но я полагаю, я должна быть благодарна тебе за то, что ты сумела дать знать маркизу о вашем местонахождении, и простить тебя.