– И награду, – вставляю я.
– Я не ради себя, – отвечает Сьюз самоотверженно. – Я говорю от имени представителей своей отрасли.
– Но все-таки награду хотелось бы?
– Наверное. – Сьюз приосанивается. – Можно статуэтки вроде «Оскара», только серебристые.
– И назвать их «Сьюз».
– Да ну тебя! – толкает она меня локтем в бок. – Хотя, собственно… почему бы нет?
– Дамы и господа! – гремит баритон, и по залу начинают кружить лучи прожекторов. – Добро пожаловать на ежегодную церемонию вручения наград Актерского общества. Ведущий церемонии – Билли Гриффисс!
Под шквал аплодисментов и рвущуюся из динамиков музыку на сцену сбегает по подсвеченной лестнице Билли Гриффисс. (Не знаю, кто это. Комик, наверное.) Он заводит приветственную речь, но я почти не слушаю.
– Сейдж! – восклицает Аран. И действительно, к столу, мерцая и искрясь под лучами прожекторов, подплывает Сейдж. – Мы тебя потеряли. Что тебе налить?
– Я искала свой клатч. Всего на минуту отвернулась – и он куда-то делся! – возмущается она.
– Ничего страшного, – спешит вмешаться Сьюз. – Он все равно к платью не подходил.
– А сейчас для вручения первой награды я приглашаю на сцену актрису, перед которой находятся в неоплатном долгу все производители бумажных платочков. Мы видели ее на эшафоте, видели в глубоком космосе, и вот теперь она перед вами! Королева мелодрамы… мисс Лоис Келлертон!
Из динамиков льется саундтрек «Тэсс», и на вершине подсвеченной лестницы появляется Лоис. Тоненькая, воздушная, прелестная… с клатчем в стиле ар-деко в руках.
Черт.
Так. Думай. Быстро. Отвлечь Сейдж.
– Сейдж, – шепчу я с жаром. – Мне нужно с тобой поговорить. Срочно.
Я вижу, как расширяются глаза Сьюз, тоже заметившей серебристый клатч в руке Лоис.
– Ой. – Она судорожно трет ладонью шею и грудь. – Что-то мне нехорошо. Сейдж, взгляните, пожалуйста, у меня нет сыпи?
– Нет, все нормально, – отвечает Сейдж, бросив озадаченный взгляд на декольте Сьюз, и снова поворачивается к сцене.
– Сейдж! – Я кидаюсь к ней в обход стола и приседаю рядом на корточки. – Я придумала тебе просто гениальное платье! Со шлейфом, силуэта «рыбка», а сверху типа корсета…
– Отлично. Потом обсудим. Хочу посмотреть, как облажается Лоис.
– Итак, номинанты на вручение награды… – произносит Лоис. Она уже за трибуной, и клатч лежит рядом с микрофоном у всех на виду.
– Такая тощая, – с жалостью говорит Сейдж, выпячивая собственные пышные формы. – Кожа да кости. – Глаза ее вдруг сужаются. – Минутку! У нее моя сумочка? – Она ахает так громко, что за соседним столом оборачиваются. – Это же моя сумочка! Эта ведьма украла мой клатч!
– Нет-нет, – оправдываюсь я поспешно. – Это просто недоразумение…
– Недоразумение? Она воровка! – К моему ужасу, Сейдж вскакивает из-за стола. – Лоис, верни мой клатч!
– О боже… – Аран переглядывается с Люком.
– Что она делает? – На лице Люка неподдельный ужас.
Лоис, прервав зачитывание фамилий номинантов, неуверенно вглядывается в зал. Сейдж с горящими глазами шагает к сцене и забирается на подиум, сверкая серебристым платьем в лучах прожекторов.
– Это мой клатч! – заявляет она, хватая сумочку с трибуны. – А ты, Лоис, воровка! Самая обыкновенная воровка!
– Нет! – Аран бьется лбом об стол.
Фотографы осаждают сцену, лихорадочно щелкая затворами.
– Я ни у кого ничего не украла, – растерянно озирается Лоис. – Эту сумочку мне дала моя стилистка, Ребекка.
– Не тебе, а мне! – рявкает Сейдж, открывая клатч. – Вот, пожалуйста. Мой телефон. Моя помада. Мой талисман. А сумочка, значит, твоя, да?
Лоис потрясенно смотрит на вещи Сейдж, потом поднимает голову – в широко распахнутых глазах замешательство.
– Мне ее дали! – повторяет она. – Как так вышло?
Я поднимаюсь из-за стола. Колени трясутся.
– Это я виновата! – говорю я громко. – Прошу прощения, оказалось, что я обещала ее вам обеим…
Но меня никто не слушает, хотя я изо всех сил машу руками.
– Дамы, я уверен, это всего-навсего досадное недоразумение, – пытается спасти положение Билли Гриффисс. – Кстати, знаете, что случилось с вором, который крал календари? Получил двенадцать месяцев, и теперь вычеркивает дни. – Ведущий громко смеется над собственной шуткой, напрасно надеясь, что кто-нибудь подхватит. Все взгляды прикованы к Сейдж, которая отбивается от двух организаторов в наушниках.
– Эй, вы меня слышите? – отчаянно машу я. – Сейдж?
– Пора вывести тебя на чистую воду, Лоис, – шипит Сейдж. – Строишь из себя благородную принцессу, а на самом деле ты обычная преступница. Ты воровка! Ты крадешь из магазинов!
По залу прокатывается изумленное перешептывание. Раздаются выкрики: «Позор!» и «Уберите ее!»
– Хватит, хватит… – Билли Гриффисс и сам в растерянности. – Сейчас не время…
– Это правда! Она воровка! Она крала вещи – в «Рывке», да, Лоис?
Лоис, кажется, сейчас стошнит от ужаса.
– Есть запись камеры наблюдения, – добивает ее Сейдж. – Кому надо, может убедиться.
– Ты ничего не знаешь, – дрожащим голосом лепечет Лоис.
– Знаю! Бекки ее видела. Бекки, ты ведь поймала Лоис на краже? Расскажи всем! Вот свидетельница! – Она театральным жестом простирает руку.
Я по-прежнему стою рядом со столом, у всех на виду. Зал моментально оборачивается ко мне. Фотографы нацеливают объективы, меня ослепляет несколько вспышек.
– Ты ведь действительно застала Лоис за кражей в магазине? – повторяет Сейдж звонким, проникающим в самые дальние уголки зала голосом. Губы кривятся в издевательской улыбке. – Скажи им, Бекки. Скажи правду!
Кровь грохочет в ушах, как товарный поезд. Мысли разбегаются. Все смотрят на меня, нужно срочно что-то решать, а я в полном ступоре, и секунды тикают…
Врать мне в жизни доводилось нередко. Врала, что сломала ногу. Ссылалась в качестве отговорки на мононуклеоз. Преуменьшила больше, чем вдвое, стоимость купленных сапог. Но все это вранье касалось только меня. Я никогда не врала про других.
Я не могу во всеуслышание объявить Лоис воровкой.
Но и сказать, что магазинной кражи не было, тоже не могу.
– Мне… – Я в отчаянии смотрю на Лоис. – Я… Без комментариев.
В полном изнеможении я опускаюсь на стул.
– Что и требовалось доказать! – радуется Сейдж. – Возьмите запись с камеры. Бекки все видела! Она свидетельница. Пусть выступит!
Изобразив реверанс, Сейдж упархивает со сцены. Аран и Люк смотрят друг на друга в остолбенении.