Вилли многое настораживало в этом зале, но, поскольку точной формулировки для своих опасений он пока не подобрал, ему не хотелось лишний раз драконить увлёкшегося подземными похождениями брата. Не говоря ни слова, он потёр пальцем табличку на камне и ощутил на коже влагу.

– Да, вода близко…

Едва он это произнёс, как в дальнем от них конце зала что-то полыхнуло и послышался треск, точно раздирали могучими руками двадцать пять тысяч холщовых полотен.

Вилли и Люсьен, как солдаты по команде, повернулись на звук и на свет. Из камней, лежащих под противоположной стеной и когда-то вывалившихся из потолка, ударили прямо вверх снопы искр, и по пещере разлились ослепительные сполохи, будто в ней враз зажглись сотни хрустальных люстр. Вилли и Люсьен, поражённые невиданным зрелищем, отступили к могиле Белого Спелеолога, но она… она зашевелилась, и из неё клубами повалил дым!

– Ма-а-ма-а-а! – продребезжал Люсьен и тряской пятернёй указал Вилли на стену над обелиском.

На ней, искажаясь в неровных кристалликах кальцита, рубиново высверкивали три слова: ОТМЩЕНИЕ ЖДЁТ ВСЕХ!

Это было чересчур. Обезумевшие горе-спелеологи заметались по залу. Всё трещало, сверкало и дымилось так, что даже у человека, лишённого нервов, волосы встали бы дыбом. Люсьену, обалдевшему и ослеплённому, посчастливилось оказаться перед проходом, по которому они пришли сюда, и он, не задумываясь, бросился в него, криком увлекая за собой Вилли. Они без задержки проскочили Гончарный зал и принялись карабкаться по глинистой насыпи, с которой незадолго до того скатились, как два мяча. Подниматься по склизкой круче было во сто крат неудобнее, чем спускаться, и Люсьену приходилось вовсю работать руками и ногами, чтобы продвигаться вперёд. На Вилли, взбиравшегося вослед, он не глядел и никак не ожидал, что тот, развив ошеломляющую скорость, не только догонит его, но и оттолкнёт в сторону, норовя первым пропихнуться в воронку туннеля, ведшего к выходу.

Люсьен потерял сцепление с почвой, проехал на пузе метров пять вниз, каким-то макаром сумел остановиться и тут увидел то, что подхлестнуло Вилли пуще извозчичьего кнута. По склону к нему ползло, увязая в глинистом месиве, что-то белое. Фонарик, который Люсьен удержал-таки в руке, выхватил из мрака четвероногую каракатицу, чья голова была облеплена длинными спутавшимися волосами. Каракатица совершала движения нескладные, но проворные, что позволяло ей быстро приближаться. Люсьен, не отдавая себе отчёта в том, что делает, запустил в неё фонариком и несколькими кенгуриными прыжками преодолел расстояние, отделявшее его от туннеля. Там поджидало новое препятствие: толстый Вилли, сунувшись с разбега в каменную воронку, застрял в ней, точно Винни-Пух в кроличьей норе. Он верещал благим матом, сучил ногами, но малоразмерное отверстие не пускало его ни вперёд, ни назад.

– Лезь же, лезь! – взмолился Люсьен и налёг на него, как на забуксовавшую в луже машину.

Усилия оказались тщетными: Вилли засел в дыре намертво. Люсьен в отчаянии оглянулся: белый мутант (или кто он там был) подбирался к ним медленно, но верно. Десять метров… пять… три… Люсьен попытался принять боевую стойку, поскользнулся и плюхнулся седалищем на глину. Пришлось ограничиться боевой посадкой, что сводило и без того мизерные шансы на победу в намечавшейся схватке практически к нулю.

– Идиоты… тьфу!.. подождите же!

То, что каракатица заговорила по-человечьи и даже по-русски, слегка отрезвило Люсьена. Да и голос её показался очень знакомым…

Каракатица подобралась к нему на расстояние вытянутой руки, и в тусклом свете фонарика, который валялся далеко позади, Люсьен узнал Ульяну! Она поднялась с четверенек, села на пятки и, отдуваясь, проговорила:

– Вот же болваны! Нет чтоб подождать…

– Откуда мы знали, что это ты? – вымолвил Люсьен, когда к нему вернулся дар речи. – Мы думали, Белый Спелеолог…

– Где у вас думалки, здесь? – Она насмешливо кивнула на филейную часть Вилли, торчавшую из воронки.

– Как ты тут оказалась? Следила за нами?

– Может, сначала вытащим твоего брательника? Хватай его за одну ногу, а я за другую. Так… Раз-два, взяли!

Как волжские бурлаки гружёную баржу, они потянули Вилли на себя и с третьей попытки вернули ему свободу. Вызволенный из капкана, он некоторое время тупо сидел на склоне, потом протёр заляпанные линзы очков и воззрился на Ульяну.

– Ты? Уф-ф… Откуда?

– Оттуда. – Она подняла вверх мизинец. – С поверхности.

– Ты шла за нами?

– Именно. Заметила случайно, как вы спионерили у папаши карту, и решила проследить – вдруг во что-нибудь влипнете.

– Мэри Поппинс, блин… – скривился Люсьен. – Нам нянька не нужна, вали назад!

– Не нужна? А сами-то от кого улепётывали? Чуть штаны не потеряли по дороге!

– Если шла за нами, значит, видела.

– Не видела. Я стояла в проходе между первым залом и вторым, а потом что-то загромыхало, заискрилось… Я отскочила обратно в первый зал, гляжу: вы несётесь как угорелые. Ну, я за вами. Вся в глине извазюкалась, как хавронья… – Она с сожалением потёрла свою когда-то светлую, а теперь рябую от грязи синтепоновую куртку. – Признавайтесь: от кого удирали?

– От него, от Белого… – И Люсьен вкратце пересказал ей, что с ними случилось в зале Сюрпризов.

– Да-а, сюрприз так сюрприз… Уф-ф! – Вилли всё ещё не мог отойти от пережитого. – Я такого не ожидал, признаться.

– И чем ты объяснишь это, доцент? Матрицами-шматрицами?

– «Матрица» тут и рядом не валялась, – припомнила Ульяна одноимённый блокбастер. – Но в привидений я всё равно не верю.

– Тогда пойди туда сама и убедись. – Люсьен сполз по склону, подобрал фонарик, очистил его, как сумел, от налипшей глины и вручил Ульяне. – Валяй. А мы тут побудем.

– Может, сразу на выход? – несмело предложил Вилли.

Говоря по-честному, аналогичная идея давно уже посетила и самого Люсьена, но ему очень не хотелось расписываться в своей слабости и тем более трусости.

– Нет. Мы должны туда вернуться. Только пусть она первая идёт.

– Почему я? – вскинулась Ульяна.

– Ты же не веришь в привидений, вот и иди.

Ульяна, конечно, в них не верила, но почему-то замешкалась…

– Я пойду, – сверх всякого чаяния выставился Вилли.

Сказать, что Люсьен ошизел от такой отваги младшего брата – значит, ничего не сказать. Фонарик был передан из рук в руки, как полковое знамя, и Вилли скатился по склону, словно саночник с горки. Люсьен с Ульяной переглянулись и, помешкав, покатились за ним.

Вилли достиг Гончарного зала, встал на ноги, отряхнулся, выставил перед собой фонарик, как саблю, и зашагал. Неустрашимо и непоколебимо.

Часть 2 Вниз!