– Почему именно тамплиеров?
– Не знаю. В кино обычно тамплиерские сокровища показывают.
– Ну и долго нам ещё за ними шлындать? Я триста километров не пройду, ноги отвалятся. Время, между прочим, одиннадцать утра. Наши уже и милицию, и ФСБ, и МЧС на уши поставили.
– По карте мы у цели… Ульян, глянь!
Ульяна, у которой обе руки были свободны, развернула обожжённую и порядком уже истрёпанную карту.
– Последний пункт… Этот коридор должен привести нас к Бездонной яме, рядом с которой и находится то, что мы ищем.
– Кстати, – поднял палец Вилли, – а что мы ищем?
– Сокровища! – выпалил Люсьен. – Что же ещё?
– Кто тебе сказал, что это сокровища? Ни на карте, ни в пояснениях к ней ничего на этот счёт не говорится.
Люсьен остолбенел и смотрел на брата непонимающе. Весь вид его говорил: ты что, лопух? Что ещё можно найти в подземелье, охраняемом химерами и монстрами, если не сокровища? Столбняк, впрочем, быстро прошёл: слова Ульяны о том, что цель близка, вселили в Люсьена новые силы, или, как говорят спортсмены, открыли в нём второе дыхание.
– Вперёд, к Бездонной яме! – воскликнул он, воздев факел, как победный стяг.
Но им опять не дали сдвинуться с места. Ещё две фигуры вывалились из тьмы в жёлтый прибой факельного света. Один с коротким мясистым носом и тонкими губами, другой с личиком маленьким и как будто зажатым между высоким лбом и широким округлым подбородком. Они разговаривали бурно, со злостью, одаривая друг друга ругательствами и тычками.
– Этих чуваков я знаю! – вскричал Люсьен. – Их физии у нас в учебнике истории есть.
Одного зовут как Сафина, а второго – Роб… Робсон, кажется. Или Роберт, не помню точно.
– Марат и Робеспьер, – подсказала Ульяна, тоже узнавшая пламенных деятелей Великой французской революции. – Когда-то они были союзниками, но потом Марата зарезала ножом киллерша Шарлотта Корде, а Робеспьер казнил всех своих противников и стал единоличным лидером Франции. Правда, править ему довелось недолго – нашлись новые противники, которые отдали его под суд и отрубили голову, как Лавуазье… Что они сейчас-то не поделили?
Жертвы революции приблизились, и Ульяна поймала их перебранку на середине фразы. Говорил Марат:
– Вы болван, мсье Робеспьер! Ваши действия были бездарны… просто чудовищно бездарны! В ваших руках была абсолютная власть, а вы не сумели ею распорядиться. Лучше бы вы никуда не уезжали из провинции, занимались бы адвокатурой и пописывали свои пошлые стишки, которые так нравились недалёким дамочкам в Аррасе… Будь я жив, я бы выступил на суде против вас в качестве обвинителя и первым предложил отправить вас на эшафот!
– До суда надо мной вы бы не дожили! – защищался Робеспьер, морща свою лисью мордашку. – Вас казнили бы гораздо раньше. Не посмотрели бы на то, что вы доктор медицины и что сам Франклин присутствовал при ваших физических опытах. Республика не нуждалась в учёных, а политические ориентиры менялись каждый день… Я хотел очистить страну от скверны, дать народу Франции подлинную свободу, но народ оказался слишком глуп, чтобы оценить мои старания по достоинству. Неблагодарные! Я всего лишь наводил порядок, а меня обвинили в развязывании террора. Скажите мне по чести, какая революция обходится без террора?
– Террор террору рознь. Надо было вести себя осмотрительно и думать, прежде чем делать, а вы действовали не как политик, а как разбойник и всё профукали!..
Бывшие сподвижники, не прекращая браниться, ушли в недра катакомб. У Ульяны осталось после них чувство гадливости, смешанное с чувством сожаления.
– Странные люди… Чего им недоставало? Робеспьер был неважным поэтом, но отличным юристом, сделал себе адвокатскую карьеру. А Марат мог стать таким же знаменитым учёным, как Лавуазье.
– Маловероятно, – сказал Вилли. – Достижения у него так себе.
– Получилось, что оба они не добились счастья ни для себя, ни для других и бродят здесь неприкаянно и грызутся между собой…
– Пускай себе грызутся! – Люсьен широко зашагал по коридору. – Задолбали они меня.
Сколько б их там ещё ни повылазило, этих призраков, я больше не остановлюсь!
Длина факелов неумолимо сокращалась, поэтому в целях экономии тот из них, который нёс Вилли, решили погасить. «Нам и одного хватит», – рассудил Люсьен, и все с ним согласились. Минут через десять ускоренной ходьбы коридор закончился тупиком. К удивлению Ульяны, катакомбы оказались не такими протяжёнными, как об этом говорилось в книжках. Впрочем, они вполне могли состоять из множества подобных коридоров, которые не всегда соединялись друг с другом.
– А вот и Бездонная яма! – Люсьен наклонил свой факел к провалу, черневшему в полу. – Мы пришли.
– Прийти-то пришли, – сказал Вилли, – но какова программа действий? И, кстати, выхода из подземелья я не вижу.
– Карту! – потребовал Люсьен, и в его голосе снова послышались генеральские нотки.
На карте крестиком был помечен именно этот тупик, и никаких дополнительных сведений она не содержала. Их почерпнули из листков с комментариями.
– «Ищи там, куда в полдень упадёт луч солнца», – огласил Люсьен и недоумённо огляделся. – Откуда в подземелье луч солнца?
– А ну, – потеснил его Вилли, – отойди-ка назад со своим светильником… Вот он, луч!
И правда: щелястый потолок пронизывала тонюсенькая игла света.
– Мы совсем близко от поверхности!
Лучу обрадовались несказанно. Ульяна подставила руку, и на ладонь мягко прыгнул солнечный зайчик лимонного окраса. Полюбовавшись на него, она убрала руку, и он перепрыгнул на стену подземелья, нырнув в маленькое отверстие.
– Замочная скважина!
Они и не заметили сразу эту дверь, врезанную в камень. Дверь, естественно, была заперта, но замочная скважина в ней свидетельствовала о том, что при наличии ключа её можно открыть.
– Клад! – завопил Люсьен как оглашенный. – Чтоб мне связки потянуть и ногу вывихнуть, если там не клад!
– И незачем так орать, – урезонил его Вилли. – Мы тебя прекрасно слышим. Лучше скажи, где нам ключ искать.
– «Ключ на дне Бездонной ямы», – прочёл Люсьен. – Надо лезть в яму! Вытащим ключ, откроем дверь, и клад наш!
– Отлично. Кто полезет?
– Я! – Люсьен выгнул грудь; ему не терпелось поставить в этом невероятном приключении победную точку.
– Флаг тебе в руки, транспарант за уши.
Не удостоив вниманием язвительную реплику, Люсьен подошёл к яме и посветил в неё факелом.
– Здесь даже скобы есть. Спущусь!
Скобы были вбиты в стенку круглого вертикального жерла и образовывали лестницу, по которой, имея определённую сноровку, можно было спуститься на самое дно, где тускло поблёскивало водяное зеркало.