– Дёрнешься, зарежу… чвак! – прогудело из-под шлема-банки.
Вышата обмер. С усилием поднял голову – шейные позвонки отозвались хрустом, – и увидел в прорезях зрачки, в которых не было ни намёка на пощаду. А ведь зарежет!
– Мы вам всё отдали…
– Зато мы вам не всё… чвак!
Не снимая шлема, тевтонец полез за ворот своей кольчуги, и оттуда бабочкой выпорхнул бумажный пакет, подоткнутый для прочности канцелярскими скрепками.
– Держи.
Он сунул пакет Вышате в зубы. Другие двое рыцарей безмолвствовали.
– Фто это? – прошепелявил Вышата.
– Чиксе своей передай.
Вышату отпустили. Рыцари похватали мечи и сгинули в зарослях. На лужайке возник запыхавшийся Хрофт. Из-под шлема у него сосульками торчали волосы.
– Ты чего прохлаждаешься? – накинулся он на Вышату. – Там наших уже по всему микрорайону гоняют. Айда!
Вышата встряхнулся, очнулся от окоченения и поспешил за Хрофтом. Ещё часа полтора они вызволяли своих ратников из тевтонских тисков, преследовали рыцарей в лесу и на прилегавших к нему улицах, лупцевали мечами по стальным нагрудникам и рогатым шлемам. В пылу баталии Вышате полегчало, тягостные впечатления от встречи с бандитами стали сглаживаться, тем более что тех троих среди тевтонцев он больше не видел. Но как только сеча закончилась и оба войска, побратавшись, отправились в кафешантан, он отошёл в сторонку и набрал номер Риты.
– Где ты будешь? – спросила она, когда он рассказал ей о случившемся.
– Встретимся у Джима.
Рита не заставила себя упрашивать: отбросила недочитанного Голдинга, оделась и побежала к метро на проспект Большевиков. Скоро она уже протискивалась сквозь обычное для часа пик столпотворение. Под сводами станции, невзирая на внушительную кубатуру подземного пространства, атмосфера была спёртой, дышалось тяжело. Поначалу Рита активно разгребала локтями мешанину из разномастных, но в равной мере спешивших пассажиров, затем отдала себя на волю течения, зная, что оно в конце концов доставит её куда нужно. Под тяжестью людей соединённые друг с другом вагоны обвисали, как куски мяса, насаженные на шампур.
Рита очутилась внутри. Самым удобным для стояния было место сразу напротив входа, у дверей с надписью «Не прислоняться!» Сколько Рита помнила себя, она не то что прислонялась – налегала на эти двери, каждый раз замирая от страха перед мыслью, что сейчас сработает потайной механизм и она выпадет под колёса, которые немедля превратят её в фарш… Страх теребил нервы, однако ниша была очень комфортной, здесь не надо было балансировать, заваливаясь то на одну, то на другую сторону – поручни по бокам позволяли стоять твёрдо, презирая штормы, которые бушевали в поезде во время каждой остановки.
Увы, сейчас ей не посчастливилось: привычная ниша была занята. Пришлось довольствоваться местом в глубине вагона. Побелевшие от натуги кулаки были пригнаны на всём протяжении верхнего поручня так плотно, что Рите стоило больших усилий отвоевать себе хотя бы несколько сантиметров. Вися на правой руке, она левой прижала к боку сумочку. Вдруг в поле зрения мелькнуло что-то знакомое. Рита привстала на носки туфель, прогнулась назад и выглянула из-за спины стоявшей вблизи женщины. К сожалению, обстановка переполненного вагона не располагала к гимнастическим упражнениям. Больно ткнули в крестец, лягнули под колено, злобно зашикали, словно она позволила себе непристойность. Рита заняла прежнее стояче-висячее положение, но всё же ей почудилось, будто она заметила среди пассажиров двух качков, что напали на них с Вышатой во дворе на Васильевском острове.
Всю дорогу от метро до Белградской она оглядывалась. То, что за ней и её компаньонами следят, не стало для неё открытием. Было бы ненормально, если бы не следили. Ок, как любит выражаться Хрофт. Поглядим, кто кого перехитрит. Портфель, начинённый пипифаксом, задел Ритино самолюбие. Ход основательный, но матч ещё не доигран.
На квартире у Джима все были в сборе. Не тратя времени на предисловия, Вышата протянул Рите небольшой унизанный скрепками пакет.
– Взгляни.
Из пакета выпала сложенная вдвое бумага. Рита расправила её и положила на стол, чтобы всем было видно.
– Карта, – установил Асмуд, хотя это и так выглядело очевидным: бумага была покрыта узором из длинных линий, коротких чёрточек и скособоченных квадратиков.
– Бумага старая, – сказал Джим. – Похоже на обрывок газеты. А вот и дата. Двадцать третье марта тысяча девятьсот семнадцатого…
– «Русское слово»! – Рита разобрала несколько букв заголовка над линейкой, отделяющей текстовый блок от газетного поля. – Этот номер был у Калитвинцева! Я ещё обратила внимание, что кусок третьей полосы оторван.
– Калитвинцев сам нарисовал карту?
– Нет! Видите, как чернила выцвели? Карте не меньше лет, чем газете.
Пока за гардинами надсаживалась электричка, обрывок переходил из рук в руки. Каждый считал своим долгом высказать какую-либо догадку.
ВЫШАТА: Не чертёж ли это музея в Александровском лицее? Что если кто-то хотел восстановить картину кражи пушкинского перстня?
ХРОФТ: Чухня! Зачем восстанавливать, если перстень уже стыбзили? Разуйте зенки: вон дорога, вон озеро или речка, квадратики – это дома… Тут не музей, тут целое поместье.
АСМУД: Видите на карте плюсик? А к нему пунктир со стрелкой… Там клад! Как в книжках про пиратов.
ДЖИМ: Погоди ты с кладом. Я бы сначала выяснил, откуда газета взялась и с какого похмелья эти ханурики нам её подсунули.
РИТА: Я знаю! Она была в портфеле у Калитвинцева. Он спрятал этот клочок туда, потому что карта представляет какую-то ценность. Не удивлюсь, если на ней показан путь к капиталу княгини Волконской.
ЭЛЕКТРИЧКА: Ту-у-у! ‹далее неразборчиво›.
АСМУД (в запальчивости): И я о том же! Есть клад, есть карта. Даёшь экспедицию за сокровищами!
ХРОФТ (иронически): Ок, флибустьер. Покажи нам, где эта улица, где этот дом. Что на карте нарисовано: Питер, Амстердам, Кейптаун? Такую абракадабру я с чего угодно срисую – хоть с Летнего сада, хоть с острова Пасхи.
ВЫШАТА (примирительно): Не гоношитесь! Дайте-ка ещё разок взглянуть. Да, накарябано, леший не разберёт…
РИТА (ликующе): Вот и ханурики не разобрали! Надеялись, что отберут у нас флэшку, и тогда всё понятно будет. Фигушки! Калитвинцев – молоток, превосходно всё завуалировал. Они и в больницу к нему прорывались, чтобы без всяких ребусов секрет из него вытрясти. Но папа подсуетился, и теперь им туда хода нет – больница под усиленной охраной. Тогда они снова про нас вспомнили, у нас с мозгами получше. Думают, мы загадку раскусим, а они в нужный момент нас ототрут и драгоценности в свою пользу конфискуют.
ДЖИМ (поправляя очки): И ведь конфискуют же, если прошляпим… Но вопрос об этом пока не стоит. Первым делом нужно с картой разобраться. Никто из нас не знает, что за местность на ней изображена. Кто нам может помочь? Кроме Калитвинцева, никто. Вот и выходит, что опять к нему на поклон идти надобно. Как полагаешь, Рит?