— Я вошел сюда ради шутки, — сказал приободрившись Корвин. — И признаюсь, мне хотелось бы выбраться отсюда. Проводи меня.
— В таком случае, — медленно произнес Панкратий, — ты оскорбил хозяев дома. Что бы сказал твой отец, если б я велел этим молодым людям отвести тебя к нему и представить тебя посреди форума в том виде, в каком ты сюда попал? Разве ты не знаешь, что войти без позволения, тайком, неизвестно с какими намерениями в дом римского патриция есть преступление, подлежащее наказанию по законам? Мы имеем право предать тебя суду.
— Не губи меня, — жалобно произнес перепуганный Корвин, — не срами меня и моих родных. Отец мой не вынесет такого позора. Умоляю тебя, забудь нашу ссору и будь великодушен.
— Я уже сказал тебе, что давно забыл о нашей ссоре, но все здесь присутствующие знают и видели своими глазами, что ты забрался сюда неизвестно зачем. Все они это засвидетельствуют в случае нужды. Не говори же никому, что ты был здесь. Понимаешь ли ты меня?
— Да, да, понимаю, никогда, до конца жизни не заикнусь, что был здесь и видел еще кого-то. Клянусь!...
— Не клянись, нам не нужны клятвы: помни только — одно лишнее слово, и мы предадим тебя суду. Теперь возьми меня за руку. — Панкратий обратился к окружающим и громко сказал:
— Я знаю этого молодого человека; он зашел сюда по ошибке.
Стоявший у дверей на страже посторонился, и Панкратий вывел Корвина, который продолжал прикидываться хромым. Когда они вышли на улицу, Панкратий сказал ему:
— Помни же свое обещание!
Между тем Фульвий, увидев, что главная дверь дома, по римскому обычаю, отворена, вошел в нее. Вместо привратника там сидела девочка лет 12, в крестьянской одежде. Она была одна и Фульвий решил, что ему представляется удобный случай проверить свои подозрения.
— Как тебя зовут? — спросил он у девочки.
— Эмеренцией, — ответила она, — я молочная сестра Агнии.
— Ты христианка? — сказал Фульвий решительно, думая запугать девочку и узнать всю правду.
Девочка подняла на него удивленные глаза и ответила: «Нет, господин!» Простодушное удивление ее убедило Фульвия, что он ошибся. Девочка не солгала. Она была дочерью кормилицы Агнии, которая умерла. Агния вызвала из деревни девочку и хотела воспитать ее. Эмеренция привезена была в город только накануне, решительно ничего не знала и действительно удивилась вопросу Фульвия. Он уже не знал, что ему делать, когда увидел саму хозяйку. Агния, веселая, улыбающаяся, быстро шла через двор. Увидев Фульвия, она остановилась. Фульвий подошел к ней, улыбаясь.
— Я решился явиться к тебе несколько раньше часа, назначенного для посещений, но я иностранец, и спешил засвидетельствовать тебе мое почтение и записать мое имя среди многочисленных имен твоих посетителей.
— Наш дом не славится числом посетителей, и мы не претендуем на власть или влияние, — с улыбкой ответила Агния.
— Извини; божественное существо, управляющее вашим домом, обладает высшим влиянием и сильною властью. Оно царит в сердце твоего раба!
Агния ничего не могла понять и глядела вопросительно на Фульвия.
— Я говорю о твоей красоте! О тебе говорю я, прекрасная Агния, и прошу тебя верить моей искренности. Я обожаю тебя и бесконечно удивляюсь тебе!
Агния, услышав столь дерзкие слова от человека почти ей незнакомого, отскочила от Фульвия и, охваченная одновременно смущением, удивлением и страхом, закрыла лицо руками. В эту минуту подошел Себастьян. Он все слышал, и глаза его сверкали гневом. Агния, кроткая и добрая, еще больше перепугалась, взглянув в лицо молодого офицера, и поспешила заступиться за того, который только что оскорбил ее своими речами.
— Позволь ему уйти, прошу тебя! — сказала она Себастьяну, и, не дожидаясь конца сцены, вошла в дом.
Себастьян подошел к Фульвию. Он взглянул в глаза Фульвия, который не смог вынести этого взгляда и вздрогнул.
— Что ты здесь делаешь? Зачем ты пришел сюда, Фульвий? -спросил Себастьян.
— А сам ты зачем здесь? — ответил вопросом на вопрос Фульвий.
— Я близкий друг семейства и имею право входить в этот дом с раннего утра.
— Я тоже знаком с Агнией и думал, что могу посетить ее.
— Посещений не делают так рано, — сказал Себастьян. — Впрочем, оставим это. Как ты мог позволить себе говорить девушке, едва тебе знакомой, такие странные, оскорбительные слова?
— А, так ты ревнуешь меня, — сказал Фульвий, — это уже забавно! Мне говорили, что ты хочешь жениться на Фабиоле, а я вижу теперь, что во время ее отсутствия ты готов посвататься к другой богатой невесте. Что ж, расчет неплох! Если одна откажет, останется другая. Обе богачки.
Себастьян вспыхнул. Гнусное подозрение дерзкого иностранца возмутило его до глубины души, но он сдержался и холодно ответил:
— Я не буду отвечать тебе. Молодая девушка, хозяйка этого дома, которую ты оскорбил, просит тебя удалиться. Я должен исполнить ее приказание.
Он взял Фульвия за руку и повел к дверям; Фульвий, почти не сопротивляясь, последовал за ним, так как он был озадачен холодною твердостью Себастьяна. Последний отворил перед ним двери и сказал:
— Иди с миром и помни, что мы могли бы поступить с тобой иначе. Помни также, что я знаю, чем ты занимаешься в Риме.
Я мог бы погубить тебя, но не хочу. Повторяю, иди с миром.
В эту минуту на улице появился Эврот. Он узнал через Афру, что Фульвий пошел на свидание с Корвином, и направился следом. Быстро обошел он Себастьяна и бросился на него сзади. Но Себастьян был смел и силен. Между ними завязалась борьба. Эврот вытащил кинжал и пытался ударить им безоружного противника, как вдруг почувствовал, что сильная рука, схватив его поперек тела, поднимает в воздух. Он не смог устоять и был выброшен на улицу с такой силой, что покатился кубарем и не скоро поднялся с земли.
— Я боюсь, не ранил ли ты его, Квадрат, — сказал Себастьян центуриону, так кстати подоспевшему к нему на помощь. Центурион также был христианином, отличался необыкновенной силой и всем сердцем был предан Себастьяну.
— Ничего, трибун, — сказал Квадрат спокойно, — этот негодяй встанет. Я еще мало помял его: какая низость поднять кинжал на безоружного! А зачем он зашел сюда?
Фульвий и Эврот поспешили уйти и скоро увидели, что Корвин бежит вдоль улицы, не оглядываясь, как испуганный заяц.
Себастьян и центурион вернулись в дом Агнии.
Так неудачно закончилась попытка Фульвия и Корвина войти в чужой дом и узнать, что там происходит.
Когда Себастьян, выпроводив Фульвия, возвратился в дом Агнии, оценка серебра и драгоценностей была закончена. Такие пожертвования были в то время нередки. Продажа драгоценностей какой-либо фамилии, раздача денег бедным и оставшееся неизвестным даже христианам имя человека, пожертвовавшего своим состоянием — все это производило глубокое впечатление на многих язычников и новообращенных. Многие, увлеченные добрым примером, с радостью жертвовали частью состояния и раздавали его бедным. Таким-то образом в христианской общине бедные не были в нужде, больные были окружены заботой и поддержкой.