Собственно говоря, подполковник явился к главе с уже готовой интерпретацией. И возникла она у него так. Днем ранее, узнав о боевых действиях возле отделения полиции, начальник МВД района Кувалдин в большом раздражении выехал на место происшествия. Подполковник вполне доблестно боролся с преступностью последние восемь лет, и в его планы совершенно не входило массовое убийство на подведомственной территории. Прибыв на место стрельбы, он обнаружил там своего сослуживца капитана Иванова, решил банально замять дело и отправился домой к капитану обговорить детали. Однако там, раздвинув двери восприятия бутылкой коньяка, коллеги создали куда более эффектный план. Перестрелку решено было выдать за контртеррористическую операцию спецназа, а убитых — за организованную преступную группировку. Все сходилось одно к одному, план убивал даже не двух, а целую банду зайцев. Во‑первых, в ОВД Красных Огурцов как раз висело несколько нераскрытых дел о хулиганстве, воровстве и поджогах, портивших доблестную статистику. Во‑вторых, брат Кувалдина, командир отряда спецназа «Тюлень» как раз жаловался на нехватку удачных операций. В‑третьих, повышения в звании офицерского состава МВД района оттягивалось уже который год за отсутствием повода. И наконец, Асланчик Бешеный, людей которого быстро опознали, в последнее время стал много на себя брать — такая профилактика отношений с замглавы района по физкультуре и спорту была очень кстати. Капитан Иванов открыл второй коньяк и потребовал, чтобы его, уволившегося было, восстановили в должности и тоже признали участником операции. Кувалдин согласился. К концу второй бутылки Иванов выторговал повышение в звании, медаль для себя и для своего брата по оружию Антона Опушкина, секретного агента в банде, без которого вся операция была бы немыслима. На том и порешили. Подполковник Кувалдин вызвал брата с его отрядом и отрапортовал наверх об операции. Ответ сверху пришел на следующий день — все участники предоставлялись к наградам с соответствующей пышной церемонией.

Глава администрации Борщ не любил, когда силовики договаривались за его спиной, но чем дальше он слушал интерпретацию Кувалдина, тем больше она ему нравилась. Блестящая контртеррористическая операция, торжественное награждение, банкет — почти все члены администрации района оказывались в выигрыше. Все, кроме Аслана Зелимхановича Абрекова, заместителя по физкультуре и спорту.

— Бешеный приборзел сверх меры в последнее время, — дипломатично высказался Кувалдин.

— Согласен, — сдержанно кивнул Борщ.

— Так что сам виноват.

Глава продолжал кивать, размышляя о замечательном балансе сил, сложившемся в районе, и о том, как бы сохранить этот баланс. Асланчик, конечно, стал резковат, но все же был здравым пацаном и незаменимым помощником в диалогах с застройщиками бывших территорий гнездования серых чаек.

— Картина ясна, — Борщ откинулся в кресле и сложил руки на своем округлом животе. — Будем разговаривать.

С этими словами он достал телефон и набрал номер Аслана. Через полчаса ответственный за физкультуру явился в кабинет с бейсбольной битой под мышкой.

— Что, Асланчик, бейсбол развиваешь? — улыбнулся подполковник Кувалдин.

— Развиваю, да, — меланхолично ответил Бешеный. — Такую команду собрал — хоть на чемпионат ехай.

— Насчет твоих бейсболистов, — перешел к делу Борщ. — Что это было вчера?

Аслан почувствовал приближение стресса и сжал биту. Подполковник Кувалдин напрягся.

— Нет, серьезно, ты на хрена эту штуку с собой таскаешь? Нервируешь людей.

— Мне так спокойнее, — ответил Аслан.

— У нас тут не парк культуры в Орехово‑Зуево, у нас благополучный район, чего уж так нервничать.

— Работа такая, — сквозь зубы ответил Аслан. Он понял, что пора призывать на помощь хрустальный дворец.

— Так вот, насчет утра, Аслан. Твоя версия событий? — строго спросил Борщ.

— Беспредел!

— Поподробнее.

Аслан закрыл глаза и начал гладить биту. Борщ с Кувалдиным переглянулись, Кувалдин повертел пальцем у виска. Дворец блеснул минаретами, спокойствие, сосредоточенное в этом блике, начало разливаться по хрустальному пейзажу…

— Эй, джигит! — Подполковник тронул Аслана за плечо. — Лицо попроще сделай и ответь на вопрос, тебя начальник спрашивает.

С беззвучным звоном дворец рассыпался, на его месте возникла чернота, бешеная яростная чернота.

— Беспредел! — завопил Аслан, вскакивая. — Какой‑то салапед мусорской положил пять моих пацанов ваще на! В меня шмалял, джип пробил! Такая версия событий, что не по понятиям! Если хачик, то щемить можно? Да, начальник? Так?!

Кувалдин тоже вскочил и навис над Асланом.

— Да кто тебя щемит, темнило? Сам щемишься!

— Коллеги, тише, тише, сядьте, — миролюбиво произнес Борщ. — У нас есть проблема, и мы ее решим. Как решали все наши проблемы до сих пор.

Коллеги, кидая друг на друга испепеляющие взгляды, сели.

— По версии очевидцев, Аслан, твои пацаны устроили крошилово. А капитан Иванов действовал в целях самообороны. — Глава района, пресекая возражения, поднял вверх толстый пальчик. — Я не хочу вникать в ваши разборки, главное, что никто из мирных жителей не пострадал, заявлений в органы не поступало. Поэтому есть такая идея…

И Константин Анатольевич вкратце изложил интерпретацию событий, которая так всех устраивала. Выходило, что Аслан не только потерял своих бейсболистов, не только не получал никакой компенсации, но и должен был завтра собственноручно награждать за это каких‑то мифических спецназовцев. Он покинул кабинет главы района в ярости, справиться с которой хрустальному дворцу было не под силу. От избытка чувств он расколотил Битой Спокойствия стенд под названием «Серые чайки — хозяева Красных Огурцов!», висевший на входе в здание администрации. А увидев над стендом камеру наблюдения, расколотил и ее. Вернувшись домой, он наорал на Сусанну, разом вернув ее в привычный мир боли и страданий. От благодарности она даже обняла его перед тем, как поднять крик о загубленной жизни. Перед мысленным взором Аслана вместо хрустального дворца теперь стояло лицо виновника всех его бед и унижений — лицо дизайнера Опушкина.

28

Нет ничего прекраснее, чем быть на одной волне с толпой веселых людей в приятном месте. Но и нет ничего ужаснее, чем быть на другой волне по отношению к толпе веселых людей, пусть даже и в приятном месте. Хотя, если ты заранее не убедил себя, что заброшенная шахта «Беломухинская» — это приятное место, то угольная пыль, грязь, сырость и дождь могут заставить в этом усомниться. Чем большие обороты набирал опен‑эйр, чем бесшабашнее становились танцы, чем сильнее моросил дождь, тем мрачнее становился Антон. Он выпил виски, но это не помогло. В сложившихся обстоятельствах не было и речи о том, чтобы влиться в общее веселье, и спасительный выход — взять и пойти домой — тоже не присутствовал в сегодняшней программе. Антон сходил в вип‑лаундж, там на полу, покрытом искусственным розовым мехом, обнимались парочки и лежали по углам индивидуалисты, не рассчитавшие своих сил. Закипавшая мизантропия гнала его вон из випа, на улицу, где дождь придавал происходящему дополнительный привкус безумия, хотя диджей Пингвин и угольная шахта и так неплохо справлялись. Белые наряды — балахоны, комбинезоны, платья, космические штаны и совсем непонятные мешки, выступавшие в роли одежды, быстро перестали быть белыми. Холод начинал красться по не успевшим разгорячиться спинам. А много ли надо уставшему городскому жителю с его не первой свежести гедонизмом, чтобы сойти с дистанции в погоне за счастьем? Первые разочарованные начали покидать танцпол, лепились у барной стойки и самым пошлым образом искали укрытие от дождя.