Он взял с рояля брошеный том Аркадия Гайдара, залез в постель, открыл его наугад и начал читать: «Вот лежу я днем в лазарете. Грудь у меня немного прострелена. И плечо болит: когда с коня падал, о камень ударился. Приходит ко мне мой командир эскадрона и говорит…»

Автобус шел по МКАДу, бойцы дремали. Антон сидел, задумчиво крутил колесо прялки, смотрел на пробегающие мимо фонари, жевал котлету и думал о Дуне. Он представлял ее вначале в сарафане с собранными в пучок волосами, потом в белой блузке и мини‑юбке, как она неловко ходит на каблуках, потом в дурацкой шапке с рогами… Хотелось, чтобы она была рядом и смешно хмурила свой маленький нос, как она делала, когда сердилась. Фонари кончились, автобус нырнул в темноту, и Антон подумал, что опять не знает, куда едет. Задание с каким‑то кодом. Видимо, остальные бойцы знали код, но спрашивать было неудобно. В конце концов, какая разница — главное, что он успел вскочить в автобус, который, к счастью, увозил его подальше от Аслана и, к сожалению, подальше от Дуни.

Снова показались фонари, автобус пару раз остановился перед шлагбаумами и затормозил на взлетном поле. Бойцы зашевелились, защелкали застежки шлемов и замки бронежилетов. Без слов и даже почти без звуков отряд вылез из автобуса, построился на взлетной полосе перед большим зеленым самолетом рубленых очертаний. Проведя перекличку, Николаич приказал садиться на борт.

Даже паспорт не спросили, удивился Антон, заходя по трапу в скудно освещенный салон. Вместо привычных кресел вдоль стен стояли лавки. Бойцы расселись и пристегнулись в тишине. Антон всегда спал в самолетах, и не успел военно‑транспортный Ил‑476 взлететь, как он уже отключился. И снова ему приснился изобретатель Коробкин: он ходил по залам какого‑то музея и искал свою прялку, а Антон пытался его позвать, но почему‑то не мог.

Его разбудило противное жужжание, очевидно, оповещавшее о чем‑то важном, потому что бойцы были на ногах. Антон тоже встал. Вдоль по салону шел сосредоточенный Николаич и раздавал какие‑то сложные рюкзаки. А увидев, как коллеги надевают их, пристегивая на поясе и в паху, Антон понял, что это парашюты. Прыжки с парашютом совершенно не входили в его планы на этот вечер.

— Надо прыгать? — попытался он перекричать гул моторов.

Командир не понял, но показал большой палец и сунул Антону парашют.

— Я не умею! — прокричал Антон.

Командир в ответ зачем‑то показал на часы, потом растопырил пятерню и изобразил рукой полет вниз. Эта пантомима могла означать только одно — через пять минут прыгаем. И Антону такая перспектива очень не понравилась. Однако он, подглядывая, как это делают братья по оружию, тоже спешно нацепил парашют и постарался его правильно застегнуть.

Над задней стенкой салона загорелась красная лампа, спецназовцы выстроились в линейку. Антон постарался занять место в самом конце очереди в смутной надежде, что до него дело не дойдет. Может, как‑нибудь обойдется, призвал он на помощь Дунину логику. Впереди стоял белобрысый Арбузов, Антон похлопал его по плечу, тот обернулся.

— Где мы? — проорал он Арбузову в самое ухо.

— В Сомали! Спасать врачей!

В Сомали?! Не может быть! Ему казалось, что летели они часа два. Антон посмотрел на часы — оказывается, сон про изобретателя занял всю ночь. Вот почему задание объявили опасным. Прыгать с парашютом в самой бандитской стране мира! С парашютом!

— За что тут дергать?! — крикнул он Арбузову.

Тот посмотрел на него с ужасом и ткнул пальцем в кольцо в районе шеи. И тут через громкоговорители до ушей Антона, перекрывая гул, донеслась страшная и внятная фраза — «Изготовиться к отделению!» Задняя стена сгинула, в салон хлынул ослепительный свет и оглушающий вой, Антон увидел, как бойцы один за другим исчезают в образовавшейся дыре. Они не выходили, не взлетали — они просто исчезали! Ослепленный и оглушенный, Антон застыл в паническом ступоре, из которого его вывел резкий удар по плечу. Николаич что‑то орал и подталкивал его к воющей слепящей пустоте.

— Я не хочу туда! — попытался объяснить Антон. — Мне еще прялку…

Прялка! Он совсем забыл о ней. Оглядевшись, он увидел «Россию Великую», прислоненную к стене там, где он сидел.

— Я сейчас! — прокричал он и кинулся в глубь салона. — Я только прялку!

Но майор Василий Николаевич Кувалдин не зря был на хорошем счету у начальства. В экстренных ситуациях его чувства обострялись, реакции становились молниеносными, силы удваивались, интеллект работал четко, а эмоций не было совсем. Поэтому, увидев, что боец запаниковал, — а такое он видел не впервые, он схватил его за шкирку и вытолкал в люк. После чего пошел по салону, дабы убедиться, что все в порядке. Посторонняя деревянная вещь с колесом, раскрашенная узорами, привлекла его внимание. Ей явно было не место в десантном самолете. Прикинув, что Ил сейчас пойдет на второй круг и он сможет высадиться рядом с другими бойцами, он подождал пять минут, выкинул деревяшку в люк и прыгнул сам.

40

В тот самый момент, когда Антон вывалился из парашютного люка в объятия бездонного ужаса, далеко‑далеко, на другом краю земли, в поселке Красные Огурцы Аслан ухитрился испытать похожие ощущения на своей собственной кухне за завтраком. Он проткнул вилкой сосиску, туго млевшую в окружении бледно‑желтых комков омлета, и совсем уже было собрался засунуть ее в рот, как за окном, напротив которого он сидел, в утреннем мареве мелькнул силуэт Анжелики.

— Ножом, — сказала Сусанна.

Аслан похолодел.

— Ножом и вилкой пользуются приличные люди, — продолжила она, стоя спиной к окну.

Ни одна любовница, ни случайная, ни постоянная, никогда не посягала на святое — не заявлялась к нему домой. Даже деловые партнеры знали, что Аслан никогда не встречается у себя дома. Потому что в этом доме была Сусанна. И Аслан не допускал здесь встреч с людьми по той же причине, по которой дрессировщик не проводит деловых совещаний в клетке со своим тигром. Он повидал всякого. Но представить, что произойдет, если Сусанна столкнется с Анжеликой на своей территории… От этого даже Аслану стало не по себе.

— Суся‑джан, — проговорил он неожиданно ломким голосом, — я сейчас.

Аслан бросил сосиску обратно в омлетное болото и выбежал на улицу. Он успел выскочить из ворот, когда Анжелика в белом комбинезоне с золотым ремнем уже собиралась нажать кнопку звонка.

— Ты что меня настигаешь? Как ты можешь — это мой дом, здесь моя жена, дети живут! — шепотом закричал он, растопыривая короткие сильные руки в попытке отодвинуть вдову, не касаясь ее.

— А что мне делать? — возразила она. — Ты не звонишь, к телефону не подходишь!

— Потеряйся, ну! Сусанна увидит — убьет меня! И тебя еще раз!