Book.

Уже через три секунды Антон что есть духу бежал по парку, преследуемый Асланом, а шмели недовольно жужжали, как будто жалуясь — ну хоть здесь‑то, в сумасшедшем доме можно обойтись без сумасшедшей беготни? Антон был полностью солидарен со шмелями и возмущен (даже больше, чем удивлен) проникновением живого, совсем даже не прозрачного Аслана за периметр надежного забора, в который он, Антон, довольно быстро и уткнулся. Он остановился, задыхаясь, и обернулся — рядом стоял также тяжело дышавший Аслан.

— Это… ты! — с трудом произнес он, глотая ртом кисельный воздух парка.

— Нет!.. — ответил Антон, пытаясь совладать с дыханием, — Это… другой человек!

— Ты! Ты!.. — Аслан потыкал в него пальцем. — Где деньги, ты!

Антон поднял ладонь, давая понять, что не может отвечать, пока не отдышится, Аслан кивком согласился, и с полминуты они молча сопели.

— Нету денег. Пираты забрали, — наконец выговорил Антон.

— Совсем нету?

— Совсем.

Аслан поник.

— Попал я. Фиаско… — сказал он тихо и жалобно посмотрел куда‑то вдаль.

— Сочувствую, — побормотал Антон, — ну, я пошел, — и сделал шаг в сторону.

— Стой! Пошел он… — Аслан с тем же грустным выражением лица сгреб его пижаму на груди, вернул на место и придавил к забору. — Такой расклад. Выбирай — или деньги находишь, или бабу свою уймешь, чтобы она потерялась совсем, или сосновый лапсердак примеришь.

— Какую еще бабу?

— Эту. — Аслан встал на цыпочки, надул губы и показал растопыренными пальцами ресницы.

— Анжелику! — догадался Антон. — Да что я могу с ней сделать? Я не могу на нее влиять!

— Тогда сейчас зажмуришься, — сказал Аслан и принялся деловито душить Антона.

— Перестаньте! — прохрипел Антон, силясь оторвать безнадежно железные руки от шеи. — У меня и так нестабильное психическое состояние!

— А у меня что — стабильное? — уязвился Аслан, но хватку не ослабил.

— Вы всегда такой, а я — недавно!

И тут Антон увидел нечто страшное — по дорожке парка, в синем спортивном костюме, в толстых очках и старомодной твидовой кепке, с целлофановым пакетом из супермаркета к нему шел мертвый изобретатель Коробкин. И не просто шел, а показывал на него рукой чуть отставшим Дуне и маме. За ушами от ужаса побежали мурашки, ноги опять подкосились.

— Стой! — выдавил Антон.

Аслан последил за направлением его остекленевшего взгляда.

— Что?

— Призрак!

Хватка отвлекшегося душителя ослабла, Антон, окрыленный ужасом, вырвался и побежал к воротам. Аслан чертыхнулся и бросился в погоню. Но тут ворота открылись и в них навстречу Антону, в окружении толпы и телекамер, шагнул лично президент России. Несколько рук взмыли в воздух и направили указующие персты на безумного дизайнера. «Вон он!» — донеслось до ушей Антона. Сзади настигал Аслан, справа восставший из могилы изобретатель, спереди президент. Оставалось повернуть налево, к корпусу, и Антон побежал к нему, туда, туда где была его уютная палата с крепким замком и батареей, об которую можно стукнуться головой и покончить с тем кошмаром, в который превратилась его жизнь.

И он был уже близко от заветной двери корпуса, когда она распахнулась и на пороге возник командир взвода Николаич с бронежилетом в руках. Он заслонился рукой от солнца, огляделся, увидел Антона и помахал ему. «Обложили!» — успел подумать Антон, и тут милосердный обморок затуманил его сознание, согнул ноги и повалил на траву, на еле успевшего увернуться шмеля, который тут же принял окончательное решение — нет, здесь решительно невозможно работать, улетаю в пансионат «Железнодорожник»!

Всем падающим в обморок кажется, что они очнутся как минимум в нежных объятиях родных и близких, а как максимум — на больничной кровати, под ликующий шепот симпатичной медсестры: «Он очнулся!». Антон очнулся, во‑первых, стоя, во‑вторых, в совсем не нежных объятиях Николаича, надевавшем бронежилет на его бездыханное тело.

— Давай, давай, боец, — командовал он, — приходим в себя, готовимся к съемкам!

Антона окружала толпа людей в костюмах, прямо перед ним маячила телекамера, рядом с которой стоял — кошмар продолжался! — президент России и нервно поглядывал на часы.

— Мы готовы! — отрапортовал Николаич, застегнув последний ремешок бронежилета поверх пижамы и поддерживая Антона в более или менее вертикальном положении.

— Работаем, Михаил Петрович, — произнес пресс‑секретарь.

— Тишина! Камера! — воскликнул мужчина в кепке с логотипом Первого канала.

Президент сверился с бумажкой, приблизился к Антону, повернулся к камере и сказал:

— Такие люди, как Антон Опушкин, — это, не побоюсь громких слов, соль земли русской. Ветеран спецназа, участник трех боевых операций. Сегодня мы награждаем его орденом Героя России.

Пресс‑секретарь поднес открытую бархатную коробку, президент достал из нее орден, приколол его на бронежилет и сжал кисть Антона в своей руке. От вспышек фотоаппаратов Антон сразу ослеп.

— И как говорится, не кипишуйте, попуститесь! — с улыбкой заключил президент, послышались аплодисменты, и пресс‑секретарь по ту сторону камеры поднял большой палец.

Первое, что увидел Антон, когда пятна от вспышек перед глазами растаяли, был дедушка Коробкин, стоящий чуть поодаль и радостно хлопающий в ладоши.

— Галлюцинации! Все это галлюцинации! Хватит! Хватит! — тоскливо вскричал Антон.

— Да, друзья! Нет никаких врагов, все это галлюцинации! — подхватил находчивый президент.

Аплодисменты усилились, Президент еще несколько секунд покачал руку Антона в своей и замер с натянутой улыбкой.

— Стоп! Снято! — воскликнул мужчина в кепке.

Президент быстро зашагал к воротам, на ходу вынимая из кармана носовой платок и вытирая им свою руку. Половина людей в костюмах устремилась за ним.

Но в то время, пока все сумасшедшие обитатели клиники неврозов и условно нормальные их гости были взбудоражены визитом президента и толпились у ворот, Аслан не разделял всеобщего волнения. Он разволновался по другому поводу. Дело в том, что в толпе, ввалившейся в ворота клиники, была женщина, которая — Аслан точно это знал — не имела отношения ни к Администрации президента, ни к телевидению. По‑хорошему говоря, ее вообще не должны были пускать, но, воспользовавшись кутерьмой, она пробралась на территорию, и, нимало не интересуясь исторической съемкой, принялась бороздить парк, кого‑то явно выискивая. Даже издалека, даже если не брать в расчет знакомый леопардовый комбинезон, по одной лишь походке, по той легкости, с которой она преодолела пропускной пункт, Аслан мог уверенно сказать — это была Анжелика.