Первым не выдержал все-таки Леха.
– Мне кажется или уже полдень? – спросил он.
– Насколько я могу судить по своим часам, оставшимся у рыжего ганса в кармане, сейчас уже за полдень. Солнце вниз пошло. Что скажешь, дитя природы? – повернулся Середа к азиату. Тот не обратил внимания на подначку, пробурчал:
– Прошел полдень.
– Нравишься ты мне, товарищ, прямо Финдлей какой-то! – опять порадовал Жанаева непонятным неугомонный артиллерист.
– Какое еще финлэйд? – почему-то разозлился бурят.
Середа понял, что перегнул палку, перестарался от нервности и волнения, от тягостного ожидания. Зря товарища прищемил, тот ведь тоже из мяса, как оказалось, значит – тоже на нервах весь.
– Человек такой, шотландский, боролся с английским империализмом, очень немногословный. Про него еще народный поэт товарищ Роберт Бернс написал стихи.
– Книжки читал? – не то поощрительно, не то осуждающе спросил азиат.
– А то ж! У нас хорошая была библиотека, много чего интересного. Книга – она источник знаний, – не без пафоса сказал артиллерист.
– Про Финдлея-то этого, что там было? – спросил в свою очередь утомившийся от ружейных приемов Леха.
– Ну если охота, то вот, помню, в переводе Маршака. Охота послушать? – осведомился покрасневший Середа.
– Давай. Только тихонько.
Артиллерист откашлялся в кулак и тихонько продекламировал:
– Кто там стучится в поздний час?
«Конечно, я – Финдлей!»
– Ступай домой. Все спят у нас!
«Не все!» – сказал Финдлей…
И дальше, в таком же лапидарном стиле, припершийся гость уламывал хозяина – или хозяйку? – на посиделки всенощные. И уломал, черт языкастый!
Помолчали. У Лехи вертелся на языке вопрос: «А чем это шотландец неразговорчивый в этом стихе с британцами боролся?» – но он благоразумно решил не накалять ситуацию. Азиат тоже вроде как удовлетворился сказанным. Когда молчание стало тягостным, Леха не выдержал и сказал:
– Что делать будем? Раз Семенов так задержался – у него явно проблемы.
– Идти нада, – отозвался бурят, начав демонстративно собирать вещи.
– Куда?
– На муда, – неприязненно заявил Жанаев и добавил: – Выручать нада.
– Вообще-то он говорил, чтобы мы шли дальше без него, – нейтрально напомнил Середа и выжидательно посмотрел на товарищей.
– Мало ли что он говорил, – огрызнулся Леха.
Честно говоря, двигаться куда-либо с безопасной полянки было страшно. Но идти дальше без ставшего привычным и находившим всегда выход из положения дояра было еще страшнее. С ним как-то спокойнее было. Увереннее. Как за танком.
Собрались быстро, благо вещей не воз. Присели подумать.
– Ты тут сиди, – сказал Жанаев артиллеристу.
– С чего бы вот? – удивился тот.
– В общем, правильно, а то если Семенов запаздывает, придет сюда – а тут никого. Ты у нас связным будешь, – поддержал бурята Леха.
– Во счастье привалило! А если и вы пропадете с концами? Мне тут до зимы сидеть?
– Мы не пропадем. Уж разок-то стрельнем, услышишь.
– Или по вам стрельнут, – не сдавался артиллерист.
– Мы тихом ходом. Без шумов, – успокоил его бурят.
Леха промолчал, вспомнив совсем не к месту кучу американских ужастиков, где после того, как разделялась группа идиотов, так сразу хоррор [86] и начинался.
– Не волноваивайся. Мы тихом.
– Ну да, конечно…
– А ты что предлагаешь? Просто свалить отсюда? Без Семенова, без жратвы? И далеко уйдем? – морщась от ощущения того, что любое решение будет гадостным, осведомился кислым тоном потомок.
– А давай ты тут посидишь, а я вместе с нашим молчаливым другом мухой сгоняю? Ты ж тоже городской? Толку-то от тебя… А у меня – глазомер. Я ж наводчик, мне это по должности положено, – воодушевился Середа. Леха за секунду представил, что он тут останется один-одинешенек, эта парочка тоже исчезнет, и что дальше делать? Совсем тошно стало.
– Нет. Рука твоя ранена, – отрезал бурят, ткнув пальцем в бинты на кисти артиллериста.
– И что с того? Мы не клоуны, на руках идти не будем, – парировал Середа.
– Если тащить придется Семенова с харчами – толку от тебя меньше, – нашел достойную лазейку потомок.
Крыть было нечем, потому наводчик зло плюнул в сторону и кивнул, соглашаясь через силу. Бурят накинул на себя плащ-палатку, Леха сделал то же. Винтовку без всяких яких взял Жанаев. Потомок решил было идти налегке, но пулемет ему вручили и вкратце показали, как стрелять.
– Если нарветесь на кого, так хоть от живота пали, а все-таки моральное воздействие окажет, – пояснил артиллерист.
Бурят кивнул. Посмотрел на небо, на поскучневшего Середу, буркнул: «Баартай!» [87] – и, не оглядываясь, нырнул в лес. Леха, пытаясь поудобнее перехватить громоздкую тяжеленную железяку, поспешил следом. Железяка никак не хотела устроиться как должно, и на борьбу с ее переноской Леха тратил слишком много сил. Наконец кое-как приспособился и уже кроме спины шедшего впереди приятеля смог и по сторонам поглядывать, дивясь тому, что низкорослый и жилистый Семенов тащил пулемет с легкостью, еще и не выматываясь. Когда Леха был готов уже кинуть отмотавшее все руки и намявшее оба плеча оружие на землю, бурят предупреждающе зашипел, присев на корточки. Потомок сделал то же самое. Перевел дух. Впереди через кустарник на опушке леса просвечивало открытое пространство. Тут Жанаев если и не полз, то пробирался пригнувшись, сторожко. Оказалось – дорога. Посидели, послушали. Вдалеке, приближаясь, тарахтел мотоцикл. Подождали, пока проедет мимо, опять глянули на до тошноты знакомую чужую каску и униформу, поглотали немного пыль, поднятую мотоциклистом, и перемахнули на ту сторону. Опять пришлось переть куда-то по лесу, и Леха со страхом обнаружил, что не помнит дорогу обратно и если сын степей, или как его там, потеряется или заблудится – черта лысого они найдут лагерь с Середой. Поневоле стал жаться ближе к Жанаеву, но, когда наступил ему на ногу, тот зашипел весьма сердито и изобразил мимикой бурное негодование. Некоторое время Леха держал дистанцию, но потом, к стыду своему, обнаружил, что опять жмется к товарищу, как котенок к кошке. Пулемет доставлял чем дальше, тем больше беспокойства, а легкомысленно сунутый в карман запасной магазин будто оброс колючими острыми углами и точно натер кожу.
– Фух, пришлы, – тихо сказал бурят и опять не то пополз, не то пошел пригнувшись.
Потомок последовал его примеру, радуясь, что закончились хождения. Но рано радовался – таким нелепым образом пришлось пробираться долго. Успел трижды вспотеть, пока наконец новодельный косоглазый Сусанин залег и жестом показал Лехе место рядом с собой. Не спеша протянул руку, словно разрубив пространство перед собой пополам, потом провел в свою сторону и ткнул пальцем себе в грудь, провел от себя в сторону Лехи и ткнул пальцем в потомка.