Литератор икнул: видимо, его потихоньку начало развозить. Виктор молча продолжал слушать, нетерпеливо поглядывая в сторону площади Партизан, чтобы не пропустить свой номер.
– Но! Но! Тогда был канцелярит – был и живой народной язык. Вы меня понимаете, да? Хорошо… Сейчас нет канцелярита – нет и народного языка. Стали говорить как дикторы. Нестандартное самовыражение чувств угасает. Пишешь о селе – тексты похожи, речь героев похожа, мало, мало инди-ви-ду-альности. Все – пушкинским слогом. Помните, у Ахматовой: «Слава соколам полета! Пушкин – в роли пулемета!» Инти… интеллигентизировали село и город, разумеется. Ну вот, а это мой едет… Вы, товарищ, извините, конечно…
– Да ничего. Все в порядке.
– Ну, может, я что-то преувеличил… драмати… ой. Всех благ.
«Ну и что делать? – думал Виктор через пять минут, устроившись на сиденье тролля нужного ему маршрута. – Проблема типа есть, а у попаданца ни готового решения, ни, самое главное, опыта в сфере языкознания. Может, попытаться как в ТРИЗ – обратить вред в пользу? А как?»
Он задумчиво взглянул в окно: троллейбус уже завернул на Горбатова и катил мимо стандартных рядов витрин на первых этажах комплексов, прятавшихся за опущенными рифлеными забралами жалюзи; лишь некоторые из них светились, словно аквариумы в темной комнате, показывая медленно проплывавших меж прилавков людей; над этими окнами неизменно высвечивалось «Гастроном» или «Промтовары». Видимо, эти древнесоветски-безличные имена магазинов обозначали дежурные заведения. «А в «Промтоварах» небось товары первой необходимости…»
Сосредоточиться на вопросе языкознания не удавалось. Мешала четверка молодых парней на креслах впереди, оживленно болтавшая о методах стабилизации самодельного экраноплана.
– Слышь, мужики, чего мы мучаемся? У Зерногова есть списанный «Базальт». Берусь его восстановить личной комплектухой. За вами датчики. Ну Серый же выточит цилиндры? Тензо делаем по книге.
– Проволочные? Чем возиться, дешевле полупроводниковые по сети заказать.
– Да какая разница, алгоритмы основное. Что в мозги заливать будем?..
«А чего они сами не решат этот трабл с разговорными? – спросил себя Виктор. – Интеллекта выше крыши. Может, они эту проблему просто не видят? Колбаса есть, и к этому привыкли, космос в порядке вещей, микросхемы… ну, может, не самые маленькие в мире, но по охвату населения сетями впереди планеты всей, есть чем гордиться. Пацанам что-то типа нетбука для развлечения, тоже есть предмет для гордости страной. По привычке увлекаются техникой, а вот язык… Блин, как сложно рулить в чужом обществе».
Под плащом запикало. Виктор вытащил ВЭФ: индикатор виновато моргал надписью «Зарядите батарею».
«Долго протянул по этим временам. Аккумулятор, видать, спецушный».
В квартире царил полумрак, из приоткрытой двери кухни лился несильный холодный свет, проникавший через окна галереи, и это чем-то напомнило Виктору каюту теплохода, на котором когда-то давно ему довелось путешествовать по Волге. «Парус» тихо плыл в ночь, и только приглушенный динамик – здесь его, конечно, можно было совсем выключить, но Виктор на всякий случай оставлял тихий звук, чтобы услышать сообщение о той самой войне, о которой ему напоминали на каждом шагу, – приглушенный динамик мурлыкал ретро-программу, и неторопливо-романтический ритм танцевального шлягера тридцать девятого «Я такая, как есть» придавал уверенности.
Не зажигая света, Виктор полез в тумбочку у кровати. Зарядки на месте не было. Куда же он положил ее в прошлый раз? Вроде в секретер… Он откинул полированную крышку-столешницу: зарядка валялась рядом с монитором домолинии. Четырнадцать дюймов монохрома казались в этом мире каким-то осколком его брошенного дома; воткнув мобильник в зарядку, Виктор секунду помедлил – и щелкнул кнопкой под выпуклым стеклом экрана, чтобы услышать привычный комариный писк строчного трансформатора.
При загрузке всплыл поп-ап: «Вы получили 1 сообщение».
«Это, наверное, от Вероники».
Он представил себе, как Вероника заходит в свою квартиру – интересно, какие у них там квартиры, в этих пирамидах, – проходит в кабинет, садится за стол и включает терминал, пытаясь найти в загадочном пространстве тень, с которой она могла бы просто поговорить по душам, излить все, что наболело, – одиночество, беспокойство за дочь, которая в ее мыслях все еще бегает по детской площадке, а на самом деле бродит где-то по чужому городу, где нет ни родственников, ни ее, Вероники, знакомых, и как медленно по стенам ползут тени ветвей деревьев из окон, не занавешенных, потому что рука не подымается задернуть тонкую блестящую ткань шторы.
Он торопливо щелкнул по ссылке: в раскрывшемся текстовом окне по центру, словно предупреждение досовского Нортон Коммандера, появился заголовок: «СООБЩЕНИЕ ТАСС».
Виктор кликнул.
«28 сентября с. г. в ходе экстренного заседания совета НАТО в Брюсселе было принято решение о проведении в ближайшее время военной операции против Югославии под предлогом защиты граждан, якобы подвергаемых преследованиям со стороны ДКХП…»
Дальше, естественно, следовало «ТАСС уполномочен заявить» и «в Советском Союзе с осуждением относятся к беспрецедентно враждебным действиям стран-членов НАТО, принявшим решение о неприкрытой агрессии против суверенной страны. Подобные действия несовместимы с высокой ответственностью, которую несут руководители государств, среди которых есть обладающие ядерным оружием, за судьбы собственных народов, за судьбы человечества…»
«Сольют югов?» – удивился Виктор. Намеки на то, что пресловутые «руководители государств» обязаны подумать о неких «неизбежных последствиях своих безответственных действий», и призывы «вернуть ситуацию в рамки международного права» выглядели как-то уж слишком отвлеченно.
Он залез на сайт «Известий». В общем, все было как обычно, то есть в основном о достижениях, за исключением все того же сообщения ТАСС и крохотной заметки, что президент Руцкой созвал Совет обороны. Никаких подробностей о заседании Совета не сообщалось. И вообще было подозрительно тихо.
Взгляд упал на оранжевый «Турист» на столе-книжке. Ну что ж, послушаем, что враги болтают…
Эфир встретил его воем и клекотом. Виктор тронул ручку настройки: все затихло, затем прорвалась восточная музыка и голос на незнакомом ему языке. Еще движение пальцем – чистая английская речь, музыка, затем в короткую паузу из далеких времен врезался в новую эпоху сильный голос Константина Лаптева по «Маяку»: «Цветок, твой дар, храню я…» Чуть дальше опять непробиваемый вой, тишина, потрескивание грозовых разрядов, заунывный свист атмосфериков… а вот что-то по-китайски. На других диапазонах было точно так же. То ли раньше глушилки работали на десятой доли мощности, то ли включили расконсервированные, то ли построили новые, специально ко времени «Ч», и теперь запустили, но все западные станции на русском были намертво вырублены, начиная со «Свободы», «Немецкой волны» и «Голоса Америки» и кончая Албанией и Ватиканом. Римский папа, очевидно, здесь не котировался.