– Извините, вы не в курсе, за сколько в Брянске сейчас такие же достать можно? – Виктор показал свой «Ориент» стоявшему на остановке чуваку в новом черном кожаном полупальто «Матрица всех поимела».
Чувак приподнял фирменные очки от агента Смита и спокойно взглянул на импортный девайс.
– А таких вы в Брянске не достанете.
– Такой дефицит?
– Это же Китай, – безразлично констатировал матричный чувак, – их все время подводить придется. Разве что браслет титановый, и то не чистый титан, а сплав. Зачем такие брать, лучше возьмите наши. «Восток Инспектор» или, еще лучше, «Полет Резидент», те тоже титан, а не нержавейка. Жалеть не будете. Вы не на «двенадцатый», нет? Тогда всех благ. «Резидента» берите!
«М-да, вчерашняя хохма – это уже не хохма. Будем искать…»
Виктор уперся глазами в серый бетонный столб, на котором висело расписание маршрутов, изучая белевшие листки объявлений – как свидетельства деловой активности, не требовавшей паспорта и прописки. На павильоне, однако, не клеят, боятся. «Продаю», «Меняю»… в послебрежневских временах должна быть какая-нибудь неофициальная барахолка, спекулянты, не всех же извели, наконец, по знакомым… Стоп, а ведь есть же у него здесь знакомые. Пойдем по знакомым… только как это все объяснить? Типа старший брат? А если они ему самому позвонят? И вообще – если он сам себя тут встретит? Черт, черт, об этом и не подумал… В Бежицу, стало быть, пока не суемся. «Собрание правления кружка бонистов…» Бонисты, оказывается, и тут в Брянске есть… Евпатий Коловратьевич! Да ведь самое главное в инновационном менеджменте – это что? Идея. Где у них офис, у этих бонистов? Что-то знакомое…
Виктор вынул записную книжку, будто собираясь что-то записать, перелистал.
«А, вот же где я видел. Так это на площади Партизан дом, справа, если от проспекта Ленина смотреть, первый к Красноармейской. Видать, у кого-то на квартире собираются. Отлично. Можно и пешочком. Лишь бы кто-то был. Вечер, почему бы и не быть дома хозяевам?»
Он посмотрел на невостребованные в этом мире часы – вернее, сделал вид, что посмотрел на часы, будто решает, ехать или не ехать, – и пошел по тротуару вдоль забора городского кладбища, вдоль которого протянулись аккуратные павильоны цветочного мини-рынка, магазина ритуальных принадлежностей, районного похоронного агентства и художественной артели «Дань памяти» от промкооперации, предлагавшей памятники и ограды. Существование промкооперации в мире вероятного сталинизма показалось Виктору несколько неожиданным; впрочем, он тут же вспомнил, что при Сталине такая кооперация была, и артели всякие, а свели ее уже при Хрущеве. Попутно на глаза попался плакат о том, что администрация кладбища, в целях повышения качества и расширения ассортимента оказываемых услуг, введет в строй православную часовню для отпевания усопших. Идя навстречу пожеланием верующих граждан и прочее. Судя по тяжеловесному слогу, рекламой религии это не назовешь.
У завода «Кремний» асфальт сменился шестигранной плиткой – и Виктор тут же пожалел, что не перешел на другую сторону: со стен и забора на него уставились глаза видеокамер в прозрачных колпаках.
«Спокуха. Ничего особенного. У нас в каждом приличном магазине такие. Я обычный советский человек, иду к Полтиннику. Мало ли нас таких тут».
Полтинником был кинотеатр имени 50-летия ВЛКСМ, первый широкоформатный в городе и благополучно закрывшийся в годы реформ. Здесь же он существовал, и реклама обещала новую систему объемного звука и мягкие кресла. Афиша, недавно наклеенная на стенд из изящного кованого железа у остановки и еще шедшая пузырями, гласила: «От создателей «Бригады». Смотрите новый художественный фильм «Бригада-2» с Сергеем Бодровым в роли Юры Крутова. Зрителей ждет новая встреча с полюбившимися героями – комсомольцами из локомотивной бригады, ведущей трудные и опасные испытания новых электровозов для Байкало-Амурской магистрали. Труженикам стальных магистралей скидка 20 %».
Наверху, в качестве эпиграфа, красным по белому было написано: «В чем сила, брат? В правде!»
«Одни и те же слова – а как по-разному они звучат в разных эпохах, – подумал Виктор. – А впрочем, не все ли равно, мочить ли Бодрову бандюков или защищать новую машину перед начальством. Для многих в нашем мире первое сделать проще, чем второе…»
Вот торгового центра со стороны «Кремния» не было – вместо этого появился новый корпус завода, высокая угловатая призма, со стороны площади совершенно без окон, на месте которых красовалось масштабное мозаичное панно на тему древней истории города. Сталин на панно не присутствовал. Впрочем, несколькими минутами раньше Виктор заметил на заводской ограде плакат с означенной личностью: вождь народов глядел в глаза прохожим, наставив на них палец, и спрашивал: «А вы подали рацпредложение?» Когда увидел этот плакат, у него несколько отлегло от сердца: возможность обращаться с культовой фигурой с некоторыми вольностями значила, что религиозных фанатиков здесь можно меньше опасаться, чем в сорок восьмом, хотя дураки – они, конечно, везде встречаются. Кстати, на своей вывеске завод «Кремний» обзавелся титулами ГК РЭП и ГФПГ Электрон. О том, что такое ГК и ГФПГ, Виктор не имел ни малейшего понятия, не говоря уже о РЭП, который здесь был явно не этномузыкой.
На глаза ему постоянно попадались киоски для разных мелочей – одинаковые оранжево-белые, с непременным козырьком, чтобы на покупателя не капало в дождь, и похожие своими полуобтекаемыми очертаниями на поставленные набок продуктовые контейнеры для холодильника. Торчало их здесь не меньше, чем в нашей реальности, и Виктор сперва по привычке не обращал на них внимания, пока не просек, что это – автоматы. На небольшом черно-белом дисплее выбирали товар, который с жужжанием появлялся в окне выдачи. Платили той самой магнитной картой, о которой говорила бабушка из «Союзпечати»; та же карта шла и в телефонных ракушках, хотя там допускалось и мелочью.
К Полтиннику можно было делать некоторые выводы и о местном автопроме. Часть машин была советской шестидесятых-восьмидесятых. Из новых же в глаза Виктору бросилось прежде всего необычное обилие мини-вэнов-«буханок» с вагонной компоновкой и вазовской ладьей на кузове, что-то типа «Тойота Таун Эйс», только колеса побольше и подвеска повыше – видимо, чтобы можно было возить с дачи мешки с картошкой по проселочной дороге. Действительно, в большинстве таких мини-вэнов было четыре места и небольшое грузовое отделение. Некоторое однообразие моделей тачек с лихвой скрадывалось тюнингом, который здесь, похоже, расцвел пышным букетом и позволял передать в каждой машине характер владельца. И еще – на трети малолитражек красовалась надпись «Прокат».
Личных машин и маршруток было в разы меньше, чем в нашей реальности, зато один за одним сновали троллейбусы и однотипные с ними автобусы. Не было и характерного для наших родных девяностых западного подержанного автохлама, перепроданного в Россию по дешевке и вскоре украсившего ржавыми кузовами придорожные овраги, пока эти же кузова потихоньку не перетаскали в расплодившиеся пункты приема черных и цветных металлов, сплошь и рядом ворованных.