Было тихо и спокойно. Все спали, и никто не заметил отъезда Грэга.
Он добрел до своего дивана и рухнул на него.
Проходя через контрольно-пропускной пункт Бутырки, Кузьмичев выложил в специальный лоток часы, мобильный телефон, набор ключей, другие острые и металлические предметы.
Охрана во главе со Старковым осталась в основном «предбаннике», набитом пришедшим на свидание народом, напряженно и цепко наблюдая за происходящим.
Выполнив всю необходимую процедуру, Сергей прошел через специальный турникет – ворота, где его еще раз «просветили» с головы до ног, – и двинулся следом за конвоиром.
Прошли по длинному, выкрашенному в грязно-зеленый цвет коридору, поднялись по ступенькам на второй этаж, и снова слева и справа замаячили одинаковые двери с надписями различных ведомств тюрьмы.
Конвоир молчал, лишь изредка косился на посетителя.
Перед одной из дверей, на которой висела табличка «Следователи», он остановился и жестом пригласил Сергея войти.
В комнате находились невысокий лысоватый следователь Максимчук и Сабур, несколько сдавший с того времени, как Кузьмичев его видел в последний раз.
Сабур от неожиданности улыбнулся:
– Боже, какие люди… – И через паузу добавил: – Но не в Голливуде, а в тюряге.
Следователь сообщил:
– У вас десять минут. Предупреждаю, комната оборудована видеоаппаратурой, и любые противозаконные действия могут быть направлены как против заключенного, так и против посетителя…
И бесшумно вышел. Сабур неожиданно обнял Сергея, приложился щекой к плечу.
– Пришел, брат. Да? – Заглянул в глаза. – А я уж грешным делом подумал было, что забыл меня. Слово ведь давал в прошлый раз. Помнишь? Про дружбу!
– Помню, Сабур, – Кузьмичев похлопал его по спине, усадил на стул, сам сел на место следователя. – Как ты здесь?
Тот оскалился:
– Как в Крыму – все в дыму и ни хера не видно. Никакого просвета. – Наклонился вперед, перешел на шепот: – Не дай бог, Кузьма, оказаться в этом «санатории». Вырваться отсюда все одно что проглотить ежа и не подавиться…
– Потерпи. Через месячишко выдерну.
– Один месячишко, кстати, уже просвистел!
– Думаешь, все так просто?
– Если б я думал, то сидел бы не здесь, а на толчке… – Сабур явно нервничал. – У меня дела на воле. Бизнес завис! А ты, Кузьма, тоже должен быть заинтересован в нем!
– А кто рулит бизнесом, пока ты отдыхаешь?
– Есть один… Цапфик! Выйду из этого санатория, яйца ему оторву. Завалил все линии, беспредельщиков пустил.
– Давай пока что я порулю… – то ли в шутку, то ли всерьез предложил Кузьмичев.
Глаза Сабура выкатились, налились кровью, он сложил фигу, сунул посетителю под самый нос:
– Ты за этим прикатил?
– Совсем нет.
– А по-моему, совсем да… Не суйся, брат, в мою печку – спалит до черных косточек. Обещаю! – Помолчал, успокаиваясь, посмотрел на гостя. – Как собираешься меня выдергивать?
– Тебе шьют что? Дурь! В особо крупных партиях. Правильно? А это вопрос серьезный.
– Был бы простой, к тебе не обращался бы… Тут ко мне каждый день разная шпана заглядывает – поможем, поможем. Хрен помогут! Давай, Кузьма, кумекай.
Сергей опасливо посмотрел на потолок, на стены. Сабур понял смысл его взгляда.
– Не бойся, очко здесь не работает. Все куплено.
– Есть одна тема, – сказал Сергей.
– Говори.
– Плохо выглядишь, браток. Крепко сдал.
– Есть такой момент, – согласился подследственный. – Знаешь, какие тут условия? Хоть у меня отдельная фазенда, а все равно не мед… Гуляш по коридору, отбивные по ребрам. До смертинки две пердинки.
– Вот на этом и будем работать.
– На чем? – не понял Сабур.
– Ты ж больной, Сабур. Совсем больной!
– Это временно, Кузьма! Выйду на волю, вообще не узнаешь! Глянешь – красавец! И мимо прокатишь!
– Так это на воле. А до воли нужно, брат, поболеть. Чтоб пожалели тебя, в госпиталь определили. А там, глядишь, и на больничный отпустят.
Сабур с надеждой и пониманием уставился на друга:
– Думаешь, попробовать?
– Пробовать? Зачем пробовать? Ты уже болеешь. А завтра так просто с постели не встанешь. Понял меня?
Тот поймал его руку под столом, стал суетливо и благодарно жать. Глаза его горели.
– Понял, Кузьма. Конечно понял. Чешем лохматого, а там видно будет. Бог не фраер, он все видит. Правильно я толкую?
Сергей снова показал глазами на потолок.
– Да нормально все! – отмахнулся Сабур. – Я им тут бабок немерено отвалил… Все до одного глухонемые… – Вдруг вспомнил о чем-то. – А как там с Пантелеихой? С ее ребятенком? Помогли мои пацаны?
– Спасибо, Сабур. Кое-что накопали.
– А чего ж молчишь? По делу хоть накопали?
– По делу.
– Вот видишь? Сабур обещания выполняет!
Грэг сидел под кайфом в своей комнате, лениво и самозабвенно перебирал гитарные струны, когда к нему в комнату вошел Кулек.
Грэг перестал играть, вопросительно посмотрел на него:
– Как пацан?
– Спит, – ответил Кулиев. – Получил свою дозу и отдыхает. – Он уселся напротив, пристально посмотрел на Грэга.
– Что такое? – поежился под его взглядом Грэг.
– Когда будешь звонить Пантелеихе?
– Завтра.
– Думаешь, успеет собрать бабки?
– Ее проблемы… Не соберет, будем дальше выкручивать руки.
– Пока нам самим не выкрутят… – Кулиев закурил, выпустил густое облако дыма. – Тут Жорик начинает выступать.
– Чего это вдруг? – удивился Грэг.
– Надоело, говорит… Очко, говорит, от страха играет.
Грэг хмыкнул:
– Когда очко успевает играть, если он из кайфа который день не выходит?
– Значит, успевает… Может, потому и в торчке все время. Как бы не заложил.
– А кому он может заложить?
– Да кому угодно! Соседям, например. Или по телефону кому-то брякнет.
Грэг отложил гитару, озабоченно качнул головой:
– Может, с ним побазарить? По-пацански?
– Попробуй.
Жора сидел в наушниках с закрытыми глазами, забросив ноги на стол.
Кулек содрал с него наушники, кивнул Грэгу:
– Базарь.
Тот сел напротив, поинтересовался: