За рулем сидел Аркадий. Леха поручкался с ним, повернул голову к сидящим сзади Кузьмичеву и Старкову.
– Что-то давно не выходил на связь, – заметил Старков.
– Не с чем было, вот и не выходил, – недовольным тоном ответил Леха.
– Плохое настроение? – удивился Кузьмичев.
– А с чего ему быть хорошим? – огрызнулся тот. – Менты который день за мошонку таскают.
– Кого?
– Всех… Даже до Алексея Ивановича добрались.
– Наверно, за дело?
Леха зло повернулся к Сергею.
– Какое «дело»? Чуть что случилось, сразу – бритоголовые, скины… А особенно если черных или носатых кто торкнет.
– Можешь толком рассказать, что стряслось? – вмешался Старков.
– Из электрички кто-то сбросил троих – двух мужиков и бабу, вот и таскают нас который день. Будто видел кто-то, что бритоголовые кидали под колеса носатых, – сказал Леха.
Сергей и Старков переглянулись.
– А с чего ты взял, что они носатые?
– Так ведь ребята говорят… А они так зря врать не будут.
– Значит, все-таки ваши сбросили мужчину и женщину из электрички? – попытался уточнить Кузьмичев.
– Андреич, – укоризненно произнес Леха, – ты, ей-богу, хуже мента. Ты еще скажи, что бритоголовые Христа распяли!
Он отвернулся, и некоторое время ехали молча.
– Ну как там тебе? – подал голос Старков, обращаясь к Лехе.
– Нормально, – буркнул тот.
– Нечего рассказать?
– Есть что. Но вы ведь все равно не поверите.
– А может, поверим.
– Классно там! Настоящие парни и настоящие идеи! Вы тут все только жрете и пьете и совсем не думаете о Родине и патриотизме. А у нас наоборот.
– Что значит – наоборот? – улыбнулся Сергей.
– Наоборот? Это значит не надо жить только сегодняшним днем. Надо думать о завтра. И бороться со всякой сволочью, которая мешает русскому человеку жить по-человечески.
– Ты чего, Леха? – удивился Аркадий. – В секту попал, что ли?
– Пошел ты… – огрызнулся тот и снова замолчал.
За окном грохотал жаркий город. Окна кабинета Маргеладзе были полузашторены, царил уютный полумрак. Сам хозяин стоял напротив Шалвы, вид у него был решительный, агрессивный…
– Слушай меня, племянник, внимательно… Помнишь, я посылал тебя в деревню к бабке, у которой якобы прятался Важа?
– Помню, – кивнул тот. – Почему якобы?
– Бабки уже нет, – продолжал Вахтанг, словно не расслышав вопроса племянника. – Коньки откинула, царствие ей небесное. Но остались соседи… Слышишь, соседи! И никто из них никакого Важи там не видел. Улавливаешь, к чему я?
– Да, батоно.
– К чему?
– Что Важа там не жил.
– Умный парень… – щелкнул пальцами Маргеладзе. – Очень умный… Но подлый! – Вдруг взял племянника за кончик носа, крепко сжал его. – Почему ты такой подлый, племянник?
– Не понимаю вопроса, батоно. – От боли из глаз Шалвы текли слезы.
– А так? – Вахтанг сжал нос парня еще сильнее.
– Больно…
Маргеладзе опустил руку, подошел к серванту, налил воды, выпил.
– А теперь честно. Откровенно… Ты был у этой бабки?
– Был, – ответил племянник твердо и спокойно.
– А Важа там жил?
– Да, жил… Так бабка сказала.
– Но мой человек недавно там был… я посылал его… и никто никакого Важи там не помнит!
– Значит, верь, батоно, твоему человеку, а не родному племяннику… – Шалва вытер красный нос, от обиды и оскорбления едва не расплакался. – Важа, кстати, тоже твой родственник. Почему мы должны тебя обманывать?
Маргеладзе в задумчивости прошелся по комнате, щелкая пальцами и что-то просчитывая в уме. Затем подошел к Шалве, поднял на него глаза.
– Вот что, родственник… Хочу проверить тебя на серьезном деле. Может, ты такой мудак, что вообще ни на что не годишься… – Полистал что-то на столе, поднял голову. – В этом большом городе живет много людей – плохих, хороших, жуликоватых, честных. Всякие тут живут. Но есть среди них продажные шкуры, которых нужно убивать, как бешеных собак.
– Я знаю таких людей, – кивнул родственник.
– Знаешь – расскажешь когда-нибудь своим внукам! – осадил его Вахтанг и продолжил: – Ты должен убрать одну из таких тварей.
– Кузьма?!
– Я тебя сейчас ударю, – замахнулся на Шалву Маргеладзе. – Имей голову дослушать до конца!
– Слушаю, батоно.
– Человек этот – директор ипподрома. Хочет своей жопой вертеть по разным клиентам. Нужно успокоить его.
– Завалить, да?
– Если по-другому не понимаешь, то да – завалить.
– Может, лучше я с Важей? – неуверенно предложил Шалва.
– Лучше знаешь, где бывает? В сортире, когда облегчение приходит. Будешь делать то, что я сказал.
Вечером того же дня директор ипподрома, пожилой человек старой закалки, закрыл на ключ дверь кабинета, достал пачку сигарет, закурил, пожал руку охраннику:
– До завтра, Георгий Иванович.
– Что ж вы так засиживаетесь, Василий Васильевич? – воскликнул тот. – Все разошлись давно, а вы все никак.
– Привычка, – развел руками директор. – Еще с советских времен.
– Не жалеете себя.
– На том свете пожалею.
Василий Васильевич вышел во двор, открыл свои довольно старенькие «Жигули», с трудом завел их и покатил со двора.
Он выехал за ворота, миновал узкий переулок, и тут навстречу ему выскочили почти такие же «Жигули», из которых внезапно выбросился ствол автомата.
Важа и Шалва сидели в маленьком ресторанчике, ужинали. Шалва – то ли от выпитого, то ли от накопленной обиды – плакал.
– Я убил человека… – говорил он и показывал руки родственнику. – Вот этими руками. Прямо в голову. Первый раз в жизни.
– Это не ты убил, – тихо произнес Важа. – Это Вахтанг убил. Твоими руками.
– Думаешь, мне от этого легче?
– Не думаю. Но самое страшное, Важа, что он убьет кого угодно. Даже меня. Или… тебя.
– Знаю.
– Он мне чуть нос не оторвал – все спрашивал, жил ли ты у той бабки в деревне или нет. Правда, думал оторвет… – Шалва внимательно посмотрел в глаза Важе. – А ты был у бабки?
– Был, но не жил.
– Почему?
– Хочешь правду?
– Да. Мы ведь говорим очень откровенно.