Это ему удалось, и он пошёл вперёд, но так длилось недолго. Паоло, который шёл сзади, заметил, как человек покачнулся, снова вцепился в дерево, и тогда монах, обхватив раненого за туловище, стал помогать. Так вдвоём они одолели порядочное расстояние, но когда, по прикидке Паоло, до усадьбы оставалось совсем немного, бедняга сомлел.
Конечно, можно было оставить человека на тропке и побежать за помощью, однако Паоло решил иначе. Приловчившись, монах крякнул, взял раненого себе на плечи так, чтоб голова его, покрытая уже заскорузлой примочкой, была повыше, сунул свой посох под руку и размеренным шагом зашагал к усадьбе.
Паоло так и шёл не останавливаясь до тех пор, пока перед ним не возникла ограда, устроенная из вбитых в землю кольев. Монаху пришлось долго бить ногой в створку, прежде чем хмурый кметь отворил ворота. А вот во дворе Паоло ждала неожиданность. Возле временной, сделанной из корабельного каната коновязи стояли кони, вокруг сновали вооружённые люди, а из поварни валил дым, и оттуда же доносился свинячий визг.
Заметив Скаретти, воины стали подходить ближе, и тут монах удивился ещё больше, так как на крыльцо панского дома вышел Отто фон Кирхгейм, с которым Паоло уже встречался, и, в свою очередь узнав монаха, спросил:
– О, да это снова ты… Кого на горбу тянешь?
– Неизвестно, – Паоло пошевелил плечами и пояснил: – В лесу нашёл…
Наверное, услыхав разговор, раненый дёрнулся на спине Паоло, и монах осторожно поставил его на ноги. Человек едва держался, но, увидав комтура, достаточно громко выговорил:
– Я рыцарь Вацлав из Кралева…
– Что?.. Так это же рыцарь из цесарского почта! – вспомнил зимнее пребывание в Луческе комтур и закричал своим людям: – Быстро вносите его в дом!.. И лекаря Джакомо сюда!
Отношение к раненому мгновенно изменилось. Поддерживая рыцаря со всех сторон, его осторожно завели в покои, а когда Паоло тоже зашёл следом, он увидел, что возле раненого уже хлопочет лекарь-итальянец. Не вмешиваясь, Скаретти остановился в сторонке и вдруг заметил на руке комтура, стоявшего рядом, очень знакомый перстень. Не удержавшись, он поинтересовался:
– Ваша честь, я вижу у вас такой дивный перстень…
– Фамильный, – с гордостью заявил комтур.
– Подумать только… – наклоняя голову, скептически протянул Паоло. – А я, кстати, недавно видел точно такой же…
– Где? – заинтересовался комтур.
– У одного шляхтича, – ответил Скаретти и добавил: – Между прочим, было подозрение, что во время нападения разбойников на заезд именно он выкрал письма цесаря…
– Разве?.. – Отто фон Кирхгейм с недоверием покосился на монаха, но, так ничего и не сказав, умолк…
* * *
Первый раз за свою жизнь Вильк из Заставцев испугался по-настоящему. Даже сейчас, спокойно проезжая шляхом, он видел перед собой не луг, лес или озеро, а перекошенные от ярости лица. В глазах шляхтича, повторяясь в который раз, возникал блеск клинков, ему опять слышался звон ударов меча или палицы, словно стоявший у него в ушах…
К тому же Вилька очень беспокоило то, что рыцарь Шомоши получил во время боя пулю из ручной бомбарды, которая едва не расколола ему панцирь, и теперь лежал неподвижно на возу, лишь изредка приходя в сознание. Именно тогда, когда он приходил в себя, Шомоши решительно требовал от Вилька, чтобы тот вёл отряд не битым шляхом до какого-нибудь селения, где раненому можно оказать помощь, а наоборот, настаивал, чтобы они почаще прятались в лесу.
Такие остановки и впрямь были необходимы. Во время жестокого боя досталось многим и, когда Вильк, по приказу Шомоши, затаивался в какой-нибудь глухомани, раненые были рады возможности малость отлежаться, те же, кто остался цел, сразу же принимались шумно обмениваться взятым у врага оружием, латами и прихваченым барахлом. Ни Шомоши, ни Вильк не запрещали воинам заниматься таким переделом, поскольку по войсковому обычаю это было их неотъемлемым правом. Единственным исключением в таких случаях оставался возок с сундучком, где находилась корона. Вильк решительно пресекал любые попытки добраться и до этого трофея, а чтобы быть поспокойнее, устроил на повозке удобную постель для тяжело раненного Шомоши.
После нескольких таких остановок напряжение, вызванное стычкой, начало понемногу отпускать Вилька, однако теперь возникли совсем другие опасения. Тогда, едва вырвашись из общей свалки и увидав спрятанную в сундучке корону, Вильк возрадовался, и только сейчас, малость подумав, он до конца понял, какие опасности его ждут.
Заварушка, связанная с коронацией Витовта, была хорошо известна Вильку, и он отлично понимал, кто стоит за приказом, который они с Шомоши только что выполнили. Вот только последствия для него, Вилька из Заставця, могли быть совсем нежелательными, а если припомнить его личное участие в событиях на заезде, то и вообще плохие.
От одного лишь представления, что с ним может теперь случиться, Вильку сразу захотелось обратно к себе домой, в лесную глушь. Вот только это было уже невозможным и оставалось одно – ждать, как посмотрят могучие можновладцы на его достаточно заметную роль во всех этих, ох, как небезопасных делах…
Однако шум, то и дело возникавший вокруг, отвлекал Вилька от тяжких мыслей. В конце концов он поднялся, собираясь осмотреть табор, и вдруг кучка людей, вернувшихся со шляха, обратила на себя внимание Вилька. Между знакомых лиц собственных воинов Вильк приметил кого-то неизвестного, одетого в голубоватую рясу.
Вильк решительно пошёл навстречу и, ещё не дойдя нескольких шагов, грозно рявкнул:
– Что там у вас?!.
– Да вот, на шляху сцапали, – принялись объяснять воины и, указывая на староватого мужчину, который настороженно оглядывался по сторонам, добавили: – Говорит, что он пилигрим…
– Ну и какого дзябла [195] вы этого самого пилигрима сюда в табор приволокли?
– Так монахи же на ранах знаться должны. Вот он пускай пана Шомоши и посмотрит…
– Кого?.. – неожиданно дёрнулся пилигрим. – Пана Шомоши?
– А ты что, знаешь его? – удивился Вильк.
– Слышал, как какой-то Шомоши на турнире в Кракове знатно выступил, – спокойно пояснил пилигрим и поинтересовался: – То что, правда, тот самый?
– Тот, тот… – заверил монаха Вильк и жестом приказал идти следом.
Пока они шли табором, пилигрим успел всё хорошо рассмотреть и, сразу поняв, что случилось, спросил:
– Это с кем у вас была стычка?.. С разбойниками?
– Нет, на гуситскую банду наткнулись. Вот у них отняли… – Вильк показал на возок, где лежал Шомоши.
Увидев вблизи беспомощного рыцаря, которого издали нельзя было разглядеть из-за высокого борта возка, пилигрим без лишних слов засучил рукава рясы, поднял на раненом рубашку и, разглядывая огромный, на весь бок синяк, спросил Вилька: