Те чувства, которые мы переживаем в ранней юности, поистине величайшая наша драгоценность. Ведь их уже никогда не доведется пережить вновь. Даже если впоследствии мы и влюбляемся, это уже чувство взрослого и умудренного опытом и ошибками человека. Сердце его покрылось многочисленными шрамами, потеряло значительную долю своей чувствительности.
С годами мы становимся такими отвратительно мудрыми, так цинично смеемся над своими прошлыми ошибками и заблуждениями! Увы, смех этот горек и означает лишь одно – нам уже никогда не испытать ни сладости первой любви, ни боли от первого предательства. Как кожа на месте операционного шрама уже никогда не обретет прежней чувствительности, так и нашим чувствам уже не вернуть себе первоначальной силы.
Но в юности, когда мы просто любим, еще не думая ни о чем другом, наши чувства обострены до предела. И память о пережитых в ту пору сладостных мгновениях иной раз способна воскресить и саму нашу юность, и нас самих – юных и таких трогательно прекрасных в своей первозданной наивности.
Леся и сама не заметила, как заснула. Она спала крепко и сладко, а сны, которые ей снились, были необычайно красочными. Начался ее первый сон с того, что Леся бежала, спасаясь от нежданно начавшегося теплого летнего дождя. Ливень застиг ее в поле, и девушка побежала в город, к людям, к домам, способным дать ей укрытие. Мокрые цветы и трава хлестали ее по ногам своими стебельками, побуждая бежать еще быстрее.
Второй сон начался после того, как Леся забежала наконец в магазин, дверь которого была призывно открыта ей навстречу. Там она стала покупать второпях многочисленные, причем совершенно ненужные ей вещи. Какие-то железные болванки, шестеренки и разводные ключи. Зачем ей эти вещи, она не понимала даже во сне, но накладывала и накладывала их в кучу своих покупок, совсем не думая, куда потом пристроит всю эту гору металлолома.
Затем начался третий сон – совершенно волшебный. И начался он в тот момент, когда к Лесе подошел продавец, с которым она и завела важный и очень обстоятельный разговор обо всех магазинных новинках и сделанных ею покупках. Продавец этот был удивительно похож на ту самую ее давнюю и, как она думала, прочно забытую любовь. Во сне он очень тактично дал понять Лесе, что она набрала не то, что совсем уж хлам, но определенно выбрала вещи, которые ей лично не нужны и никогда не пригодятся. И предложил помочь выбрать то, что принесет ей самой радость.
Леся слушала его и не слышала. Она смотрела на продавца и думала о своем. А именно: оказалось, глаза у него были не серые, не голубые, а карие. С красивыми золотистыми точками, рассыпанными ближе к центру.
Подумать только, как она могла забыть такие чудесные глаза?
– Вставай, соня! – услышала она чей-то голос. – Вставай, а то все пропустишь!
– Что? – сонно пробормотала Леся, еще толком не проснувшись. – Что я пропущу?
– Завтрак! Что же еще?
Леся потянула носом и улыбнулась. Запахи в квартире носились и впрямь просто потрясающие. Она открыла глаза и увидела стоящего перед кроватью Эдика.
– Твоя тетка готовит с семи утра, – сказал ей муж. – Наготовила на целый полк.
– Что же она меня не разбудила? Я бы ей помогла.
– Она велела тебя не трогать.
Леся невольно улыбнулась. А что, ведь неплохо иной раз побыть чьей-то любимой девочкой. Леся уже и забыла, как это приятно, когда кто-то из старших в роду женщин суетится по утрам в кухне, давая возможность молодежи поваляться чуточку подольше.
– Вставай, – повторил Эдик, заметив, что у Леси хорошее настроение. – А то твои кузины уже потопали в кухню. Если мы с тобой не поспешим, они расхватают все самое вкусненькое.
Но Эдик напрасно боялся. Тетя Лена наготовила столько всякой всячины, что было решительно непонятно, как они все это съедят. На накрытом клетчатой скатертью с веселенькими красными оборочками столе было выставлено столько еды, что свободного места совсем не оставалось. А тетя Лена продолжала метать все новые и новые яства. Некоторые тарелки вставали уже вторым рядом, не хотели прочно держаться, и время от времени кому-то приходилось подхватывать сползающее блюдечко или мисочку.
На столе были домашняя колбаска, порезанная аппетитными кружочками, запеченный печеночный паштет, белый мягкий сыр. В тарелках лежал поджаренный бекон, который надо было есть с яичницей. Также были свежие, еще горячие пирожки с капустой, к ним предлагался соус из свежей сметаны, смешанной с мелко порубленной зеленью и дробленым орехом.
Увидев племянницу, тетя Лена помахала ей перемазанной в муке рукой:
– Леся! Жарю твои любимые сырники.
– Спасибо, тетечка.
На самом деле Леся была совершенно равнодушна к тетиным сырникам, но она знала, что это блюдо любит Таня. Точно так же как пироги с капустой были явно сделаны для Ани. Ну а прочим блюдам мог порадоваться дядя Гена. Леся, которая привыкла довольствоваться на завтрак мисочкой каши-размазни, фруктами и чашкой чего-нибудь горячего и жидкого, сейчас растерянно озиралась по сторонам. Что же ей съесть? Ничего из того, что она видела, ей не хотелось. И вообще, если начинать день с колбасы или сала, то к чему это в итоге приведет?
– Что же ты застыла? – удивился Эдик. – Налетай! Столько всего вкусного, просто обалдеть!
Сам он начал с яичницы, которая буквально плавала в растопленном на сковороде жире. Леся такое есть не могла. В итоге сырники оказались самым диетическим продуктом, так что ими Леся и позавтракала. Чай с молоком тоже оказался вполне приличным, хотя и отличался каким-то странным вкусом.
– Что вы туда добавили? – спросила Леся у дяди с тетей. – Не могу понять, что за вкус.
– Это черный пуэр – мой любимый и гречишный мед для здоровья.
– Вот оно что.
Дома Леся пробовала этот сорт чая, он ей нравился. Но вместе с медом, собранным пчелами с гречихи, вкус получился необычным.
После завтрака обе кузины поднялись и гордо отправились к себе – собираться в путь-дорогу. Мужчины потопали по своим делам. В кухне остались лишь тетя Лена и Леся, которая твердо настояла на том, чтобы помочь тете с уборкой после завтрака.
– Не надо, – пыталась увильнуть тетя Лена. – Ты – гостья.
– И что с того, что гостья? Если больше некому тебе помочь, помогу я!
Леся нарочито громко произнесла последнюю фразу, надеясь, что кузины услышат и сделают для себя хоть какие-то выводы. Но похоже, напрасно старалась. Из комнаты Тани доносилась громкая музыка, а Аня заливисто смеялась, вновь обсуждая что-то с кем-то из своих подружек. Обе девчонки были совершенно счастливы, жизнь у них полностью удалась. Отъезд в летний лагерь не вызывал ни капли грусти.
Моя посуду, вернее, ополаскивая оную и складывая в посудомойку, Леся не удержалась и спросила у тетки:
– А у девочек, наверное, уже есть кавалеры?