Он больно сдавил мне плечо.
– Ну, чего стоим? Шагай вниз, не бойся. Лестница крепкая, не развалится. Спускайся. И имей в виду: дернешься – и я выпущу в тебя пулю.
Денис отступил назад. Чтобы спуститься в погреб, мне пришлось повернуться к нему лицом. Я смотрела прямо в его немигающие золотисто-карие глаза, но догадаться, что он замыслил, не могла. Он улыбнулся мне и приподнял пистолет выше, направив ствол прямо мне в лоб. И я предпочла как можно быстрее спуститься вниз. Тяжелая крышка громко захлопнулась над моей головой.
Когда последняя ступенька шаткой деревянной лестницы была пройдена и нога моя осторожно ступила на утоптанную землю, я услышала за спиной злорадное:
– Попалась, значит!
Я обернулась, но в кромешной тьме ничего не увидела. Однако девушка стояла рядом, я ощущала на своей щеке ее дыхание.
– Зря радуешься, – выдавала я. – Тебе-то какая выгода от того, что теперь и я тут? Если б твой Денис пришел минут на десять позже, мы с тобой были бы уже далеко от этого погреба.
– Это из-за тебя я сюда попала! – выпалила глупая девчонка, и я услышала, как постукивают от холода, царившего в подземелье, ее зубы. – Если б ты не умыкнула картину…
В погребе действительно было холодно, но я не сразу это ощутила. Сначала мне было даже жарко.
– К твоему сведению, я ее не трогала. Я вообще ничего о ней не знала. И, кстати, даже не видела ее ни разу. Так что давай пока не будем об этом. Лучше скажи, почему сидишь в темноте?
– Ты больная, что ли? – фыркнула Юля. – Это ж погреб, а не гостиная в доме олигарха.
– И что, в погребе припасы набирают на ощупь? Тут обязательно должен быть свет.
Я вытянула правую руку вперед, сделала несколько шагов и стала водить пальцами по шершавой стене. Выключатель должен быть где-то тут, недалеко от лестницы. Собрав с полкило паутины, я, наконец, нашла его. Прямо над Юлиной головой вспыхнула тускло-желтая, засиженная мухами лампочка, прикрепленная к стене.
Благодарности от этой девчонки я так и не услышала, недовольным тоном она бросила:
– Есть свет, нет света – нас это не спасет. Он нас прикончит, как Серого. Видела пистолет?
– Видела. Погоди, чего-нибудь придумаем.
– Чего тут придумаешь? Вот если б у тебя был гранатомет, – мечтательно произнесла Юля.
Гранатомета у меня не было. У меня вообще ничего не было, даже сотового, который остался в машине. В кармане джинсов лежал одиноко ключ от «девятки», но даже если б там был перочинный нож, ставить его против пистолета было бы глупо.
Я принялась осматривать подземелье. Юля, усевшись на ящик, пустым взглядом следила за моими манипуляциями.
Погреб был довольно вместительным. Правый угол был отделен от остального пространства досками, внутри лежало несколько мумифицированных картофелин. Вдоль стен стояли деревянные ящики наподобие тех, в которых в старые времена в овощных магазинах хранили овощи. В одном из них я нашла веревку, грязную, но довольно прочную. Поймав изумленный Юлин взгляд, я усмехнулась, свернула веревку и затолкала ее себе в карман.
Под лестницей пристроился внушительный бочонок. Когда-то в нем держали соленья, теперь доски рассохлись и появились щели. Я заглянула внутрь, чтобы убедиться, что там нет ничего интересного. Бочонок был пуст, его дно выстлала зеленая плесень.
У стены за лестницей нестройными рядами стояли разнокалиберные стеклянные банки, покрытые паутиной и вековой пылью.
– Ну, что делать будем? – поинтересовалась я, усаживаясь на ящик рядом с Юлей.
Она пожала плечами:
– А что делать-то? Говорю же, он все равно нас убьет. Сначала тебя, потом меня.
– Ну да, – согласилась я. – Или наоборот. А как там запись разговора, которая у Вари?
Юля покосилась на меня, скривила губы и промолчала.
Так я и думала. Никакой записи нет, и Вари, наверное, тоже. Или она есть, но о мифической флешке, компрометирующей Дениса, и слыхом не слыхивала.
– Он нас непременно убьет, – настойчиво повторяла Юля, словно это доставляло ей удовольствие. – Я уверена.
– А я – нет, – разозлилась я. – Хватит ныть! Скажи-ка лучше: Валентину, племянницу Белкиной, задушил Денис?
Юля с подозрением на меня посмотрела:
– А зачем тебе это знать? Все равно умрешь.
– Да так, любопытно, – с видимым безразличием ответила я. – Нужно же чем-то себя занять, скрасить ожидание. Если Денис придет сюда, это будет не раньше чем через час. Поэтому можем спокойно поболтать, рассказать друг другу какие-нибудь увлекательные истории, поделиться сокровенным.
– Почему ты думаешь, что он не вернется раньше чем через час? – поинтересовалась Юля.
– Думаю, что он отъехал.
– Куда?
– Не знаю. Может, в магазин за водкой.
– Водку он не пьет, – возразила Юля. – Только коньяк.
– Со всех сторон положительный мужчина, даже водку не пьет, только коньяк, – хмыкнула я. – Значит, Валентину убил не он?
Юля покачала головой:
– Нет. Это Серый.
Она умолкла, и я подумала, что мне так и не удастся из нее ничего вытянуть.
Я принялась корить себя за то, что поторопилась с поисками погреба. Да, Денис собирался ехать куда-то, он даже сел за руль, а потом вспомнил, что забыл что-то в доме, и вернулся. Услышал мой голос и заглянул на кухню… А я оказалась не готова к встрече.
Что, если он не вернется? Оставит нас с Юлей тут подыхать от голода и холода? А у меня нет даже телефона. Но даже если б и был, он не поможет. Вряд ли здесь, в глубоком подвале, можно поймать сигнал.
Если Денис не вернется, наши с Юлей скелеты найдут лет через пятьдесят. Если вообще найдут.
Я поднялась с ящика, посмотрела на трясущуюся от холода Юлю, лицо которой в скудном свете лампочки на стене казалось восковым, и подошла к лестнице. Забралась на самый верх, толкнула крышку, но та даже не шелохнулась. Тогда я спустилась вниз и отправилась изучать банки. Среди них оказалось несколько бутылок из темного стекла. Прихватив парочку, я опять уселась на ящик. Бутылки поставила у своих ног.
– Значит, все это организовал Гаврилов? – спросила я, вспоминая пахнущего перегаром и луком недруга.
– Скажешь! – хмыкнула Юля. – Серый был туп как пробка. Он только исполнитель. Мозгом нашей компании был Денис.
– Ты все еще в него влюблена?
Она повернулась всем корпусом и странно на меня посмотрела. Потом печально сказала:
– Нет. Но он мне нравился когда-то. Очень нравился. Но это давным-давно было, потом прошло. Мы ведь знакомы с детства.
И она наконец заговорила, да так, что не остановить. Я слушала, затаив дыхание, боялась спугнуть ее неосторожным словом.