Кремер прекратил жевать сигару. Он вечно их жевал вместо того, чтобы закурить.
– Ну, разумеется, не напрасны, – угрюмо сказал в ответ инспектор. – Я заинтересован, черт возьми. Еще одна первоклассная головная боль. И я польщен, мистер Вульф, что вы обратились ко мне за помощью. Что конкретно от меня требуется?
– Мне нужно, чтобы вы арестовали двух человек как ключевых свидетелей по делу об убийстве, допросили их и отпустили под залог.
– Отчего же только двух? Может, арестуем всех шестерых? – Я уже упоминал, что с сарказмом у инспектора были большие проблемы.
– Но… – продолжал Вульф, не слыша его, – тут необходимо соблюсти определенные условия. Эти двое не должны заподозрить, что я имею отношение к их аресту; им вообще ни к чему знать, что мы с вами встречались и разговаривали. Аресты следует произвести сегодня ближе к концу дня или даже лучше вечером, чтобы они провели за решеткой ночь, да и завтра утром их отпустят лишь после того, как будет внесен залог. Сумма залога должна быть не слишком большой, в данном случае важно другое. Допросы должны быть довольно долгими и пристрастными, не для галочки, и если арестованным не удастся выспаться ночью, будет даже лучше. Разумеется, подобные вещи происходят у вас сплошь и рядом.
– О да, только этим и занимаемся, – сказал Кремер прежним тоном. – Но, представьте, когда мы обращаемся к прокурору за ордером на арест, нас просят предъявить что-то весомое. При всем уважении к вам я никак не могу вписать в бланк, что это делается в качестве услуги Ниро Вульфу.
– Для этих двоих найдется замечательный повод. Показания обоих крайне важны для следствия. Важнее не бывает.
– Вы еще не назвали имен. Что за люди?
– Мужчина и женщина, обнаружившие тело. Мистер Фредерик Уэпплер, музыкальный критик, и миссис Майон, вдова убитого.
На этот раз я с трудом сдержался, чтобы изумленно не вытаращить глаза. Такое в моей практике случилось впервые. Время от времени мне приходилось видеть, как далеко – и порой опасно далеко – заходит Вульф, чтобы уберечь клиента от ареста. Подобный поворот событий он воспринимает как нестерпимое личное оскорбление. И вдруг на тебе: он практически сам попросил представителя закона упечь Фреда и Пегги за решетку, – а я, между прочим, только вчера отнес в банк их чек на пять тысяч долларов!
– Вот как, – сказал Кремер. – Значит, речь идет об этой парочке?
– Да, сэр, – с готовностью подтвердил Вульф. – Как вы уже знаете, или узнаете, просмотрев папки с материалами дела, этих двоих о многом стоило бы спросить. Мистер Уэпплер присутствовал в тот день на обеде вместе с остальными, и когда все разошлись, он остался с миссис Майон. О чем они говорили? Чем они занимались в тот день, где находились? Зачем мистер Уэпплер вернулся в квартиру Майонов в семь часов вечера? Почему они поднялись в студию вдвоем с миссис Майон? И почему, обнаружив тело, мистер Уэпплер решил спуститься и получить список посетителей у швейцара и лифтера, прежде чем уведомить полицию? Крайне странное решение. Имел ли Майон обыкновение спать днем? Может, он обычно спал, приоткрыв рот?
– Премного благодарен, – без особой признательности процедил Кремер. – Просто поразительно, как легко вам удается выдумывать вопросы для свидетелей. Но даже если Майон любил вздремнуть с открытым ртом, сомнительно, чтобы он делал это стоя. Насколько я помню, пуля, пробив ему голову, застряла в потолке. И еще одно… – Кремер упер ладони в подлокотники кресла, и сигара в его зубах опустилась. Я подумал, что, наверное, приблизительно под таким же углом в рот Майону вставили дуло пистолета. – Может, скажете, кто все-таки вас нанял?
– Нет, – с сожалением ответил Вульф. – Открыть вам имя клиента я пока не готов.
– Так я и знал. По сути, вы не сообщили мне, черт побери, ни одной конкретной детали. У вас нет ровным счетом никаких улик, а если и есть, вы ловко скрываете их и не торопитесь поделиться. Вы пришли к некоему выводу, который вас устроил и который поможет клиенту, чье имя вы отказываетесь назвать. Теперь вы хотите, чтобы я проверил эту вашу версию, арестовав двух добропорядочных граждан и сунув их в жернова правосудия. Мне и прежде приходилось встречаться с беспардонной наглостью, но на этот раз вы превзошли самого себя. Ну и ну!
– Я уже сказал, что мне не придется брать свои слова назад. Да и вы в результате только выиграете! Да я готов съесть свою шляпу…
– Да стоит посулить вам денег, и вы слопаете одну из своих орхидей!
И вот тут пошла потеха. Я много раз наслаждался, слушая затяжные перепалки этой парочки, но никогда еще страсти не накалялись так сильно. В 12.40 Кремер вскочил на ноги, чтобы немедленно выбежать вон. В 12.45 он снова сидел в красном кожаном кресле, потрясая кулаком и огрызаясь. В 12.48 Вульф возлежал в собственном кресле с закрытыми глазами и делал вид, что внезапно оглох. В 12.52 он с гневным ревом колотил по столу обеими руками.
В 13.10 все было кончено. Кремер признал свое поражение и ушел. Он поставил единственное условие: сначала он пролистает материалы дела и поговорит с сослуживцами, – но это было неважно, поскольку аресты все равно следовало отсрочить до того момента, как судьи разойдутся по домам. Инспектор согласился, что арестантам лучше не знать, что Вульф приложил к этому руку. Так что, пожалуй, формально можно считать, что полицейский пошел на уступки, хотя на самом деле он, скорее, банально прислушался к доводам здравого смысла. Кремер мог сколько угодно игнорировать «три слова», которые Вульф ни при каком раскладе не собирался брать обратно (уж кто-кто, а я знал, насколько серьезно это его заявление), но в глубине души понимал, что следует еще раз внимательно изучить обстоятельства смерти Майона. И допросить в данном случае пару, обнаружившую тело, было не лишним. По существу, единственное, что беспокоило Кремера, – это категорический отказ Вульфа назвать имя своего клиента.
Следуя за Вульфом в столовую на ленч, я заметил, обращаясь к его мощной спине:
– Ранее в городе и предместьях насчитывалось восемьсот девять человек, мечтающих отравить вас. Теперь добавятся еще двое, итого – восемьсот одиннадцать. Не обманывайте себя, рано или поздно они обо всем узнают.
– Конечно узнают, – согласился Вульф, отодвигая от стола свой стул. – Но будет уже поздно.
Насколько мы могли судить, за весь остаток того дня ничего существенного больше не произошло.
На следующее утро, в 10.40, я сидел за своим столом в кабинете, когда ожил телефонный аппарат. Я снял трубку:
– Кабинет Ниро Вульфа, Арчи Гудвин слушает.
– Я хотел бы поговорить с мистером Вульфом.
– Он не сможет подойти к телефону до одиннадцати часов. Могу ли я чем-то помочь?
– Это срочно. Говорит Уэпплер, Фредерик Уэпплер. Я звоню из автомата на углу Девятой авеню и Двадцатой улицы. Миссис Майон тоже со мной. Нас арестовали.
– Господи боже! – ужаснулся я. – За что?