– Прошу прощения, – сердито вставил Вульф. – Подробности в нашем деле важны, но всё хорошо в меру. Вы пока даже не намекнули на причину ваших затруднений.
– Дойдем и до этого…
– Позвольте вам помочь, дабы ускорить рассказ. Я в общих чертах помню, что писали тогда в газетах. Врач и полицейские констатировали, что Майон мертв. Он застрелился, сунув дуло в рот, и вылетевшая пуля разнесла ему череп. Револьвер, лежавший на полу рядом с телом, принадлежал погибшему и хранился здесь же, в студии. Признаков борьбы в комнате и следов насилия на теле не обнаружили. Потеря голоса выглядела весьма убедительным поводом для того, чтобы оперный певец решил свести счеты с жизнью. Таким образом, в ходе обычного в таких случаях расследования полиция пришла к выводу, что имело место самоубийство. Согласитесь, достаточно сложно вставить человеку в рот ствол заряженного револьвера, не вызвав сопротивления с его стороны. Я верно изложил факты?
Оба утвердительно кивнули.
– И что, теперь полиция вновь открыла дело? Или поползли слухи?
Оба отрицательно замотали головами.
– Так в чем же тогда проблема?
– В нас самих, – сказала Пегги.
– А что с вами не так?
– Всё. – Она неопределенно взмахнула рукой. – Нет, я не так выразилась… Не всё, конечно, а только одно. После смерти мужа и… этого расследования я ненадолго уехала. А когда вернулась… в общем, за последние два месяца мы с Фредом провели вместе какое-то время, но что-то было не так, что-то с нами обоими случилось. Позавчера, в пятницу, я поехала на уик-энд в гости к друзьям в Коннектикут, и он тоже оказался там. Мы заранее не договаривались, а встретились абсолютно случайно. И вчера вечером мы допоздна обсуждали с ним ситуацию, а потом еще сегодня с утра, и в результате решили обратиться к вам с просьбой о помощи, – вернее, это я решила, но Фред в любом случае не позволил бы мне прийти одной. – Пегги подалась вперед и с невероятно серьезным выражением лица заявила: – Вы непременно должны нам помочь, мистер Вульф. Я до того люблю Фреда… так его люблю! И он тоже любит меня, я уверена! Вчера вечером мы решили, что поженимся в октябре, а потом завели этот разговор… Но тут все дело не в словах даже, а в наших глазах, когда мы смотрим друг на друга. Мы просто не можем сыграть свадьбу: ведь во взгляде каждого из нас таится страшный вопрос. – По телу ее пробежала дрожь. – Представляете, если это вдруг растянется на годы… или на целую вечность? Немыслимо! Мы оба уверены, что не вынесем подобного кошмара! Все сводится к главному, одному-единственному вопросу: кто убил Альберто? Может быть, Фред? Или я? Честно сказать, я не думаю, что это сделал Фред, а он не считает виноватой меня… по крайней мере, я надеюсь… Но этот вопрос прячется в наших глазах, и мы оба это чувствуем! – Миссис Майон протянула обе руки к Вульфу и завершила: – Умоляю вас, найдите убийцу!
Вульф хмыкнул:
– Ну и вздор! Вас обоих стоило бы отшлепать или сводить к психиатру. Полиция наша, конечно, не безупречна, но там ведь тоже не дураки работают. Если их ничто не насторожило…
– В том-то и дело! Насторожило бы, и еще как, расскажи мы всю правду!
– Та-ак, – поднял брови Вульф. – Выходит, вы им солгали?
– Ну да. Вернее, не то чтобы солгали, но и не сообщили всей правды. Мы не сказали, что, когда в первый раз вместе вошли в студию, там не было пистолета. Его нигде не было видно.
– Вот как. И вы в этом уверены?
– На все сто процентов. Я этого до самой смерти не забуду. Эта страшная картина до сих пор стоит у меня перед глазами. Нет, пистолета в студии определенно не было.
Вульф повернулся к Уэпплеру:
– Вы с ней согласны, сэр?
– Да. Абсолютно.
Вульф вздохнул.
– Что ж, – признал он, – теперь я вижу, что вы и впрямь попали в беду. Беру свои слова обратно.
Я заерзал в кресле, почувствовав холодок в спине. Надо вам сказать, что жить и работать в старом особняке Вульфа на Западной Тридцать пятой улице для всех нас очень увлекательно. Под «всеми нами» я подразумеваю Фрица Бреннера, непревзойденного повара и дворецкого; Теодора Хорстмана, который холит и лелеет тысячи орхидей в оранжерее под крышей; а также самого себя, Арчи Гудвина, чье поле деятельности – просторный кабинет на первом этаже. Естественно, свою работу я считаю самой интересной: у ближайшего помощника знаменитого частного детектива жизнь очень яркая и насыщенная. Каких дел мы только не расследуем – от кражи колье до хитроумнейших методов шантажа. Признаться, очень редко попадаются клиенты, которые заставляют меня скучать. Но есть лишь одна разновидность дел, которая вызывает у меня холодок в спине, – убийства. И если сейчас эта влюбленная парочка верно изложила факты, мы вновь столкнулись с убийством.
Два часа спустя Фред и Пегги собрались уходить. К тому времени я уже успел исписать два блокнота.
Если бы они все хорошенько продумали, прежде чем позвонить и договориться о встрече с Вульфом, то, пожалуй, не стали бы и звонить. Как образно выразился мой босс, эти двое попросту хотели луну с неба. Судите сами. Во-первых, они требовали, чтобы Вульф расследовал убийство четырехмесячной давности, сохраняя при этом втайне, что убийство вообще имело место. Во-вторых, нужно было доказать, что никто из означенной парочки не убивал Альберто Майона, а этого можно было добиться лишь одним-единственным способом: найти настоящего преступника. И наконец, в-третьих: если бы вдруг Вульф все-таки пришел к выводу, что убийца кто-то из них двоих, ему следовало немедленно об этом забыть и прекратить расследование. Правда, последнее не было сказано открытым текстом, однако догадаться об их пожеланиях было несложно.
Вульф изложил свою позицию четко и однозначно:
– Если я возьмусь за это дело и обнаружу улики, изобличающие в убийстве кого бы то ни было, я сам буду решать, как ими распорядиться. Я не считаю себя Немезидой, но и связывать себе руки тоже не желаю. Впрочем, если вы хотите отказаться от своей затеи прямо сейчас, пожалуйста, можете забрать чек. Блокноты мистера Гудвина мы уничтожим, а о вашем визите забудем. Ну, что скажете?
Они были буквально на волосок от того, чтобы встать и уйти, – мистер Уэпплер в особенности, – но так этого и не сделали. К тому времени я уже проникся к обоим симпатией и даже начал восхищаться, черт побери, той решимостью, с которой они готовы были вместе выбираться из ловушки, в которую угодили. Фред и Пегги переглянулись, и это было красноречивее любых слов. Сначала их глаза сказали: «Уйдем и будем вместе, любовь моя, и забудем об этом… Пошли же!» А потом: «Ах, это будет чудесно!» И наконец: «Да, конечно, но вот только… Мы ведь не хотим, чтобы эта чудесная жизнь длилась день или неделю. Мы хотим, чтобы нам всегда было чудесно вдвоем, однако мы знаем, что…»
Требовались недюжинные силы, чтобы вот так держаться друг за дружку: ах, любовь, любовь! – неудивительно поэтому, что и я, сам того не желая, расчувствовался, глядя на эту парочку. А также и на их чек, лежавший на столе у Вульфа.