Цвет горя становился все насыщеннее. Оно пульсировало в крови, вытесняя все другие чувства, поэтому, когда Эльса вошла в кафе и сказала, что им надо поговорить, Мари не почувствовала ничего, даже страха. Эльса сообщила, что беседовала с врачами. Они подтвердили, что причина смерти ее мужа — инфаркт. Вскрытие не проводилось. Ее вызвали только для того, чтобы спросить, почему муж злоупотреблял алкоголем и таблетками. Не хотел ли он таким образом ускорить свою смерть. Потом поинтересовались, не нужна ли ей помощь психолога или нарколога после всего, что случилось. Эльса посмотрела им прямо в глаза и твердо заявила, что это ее муж был алкоголиком, а не она, и ей никакая помощь не нужна.
Потом она сообщила, что Мартин Данелиус тоже беседовал с врачами больницы, в которой лежала его жена. Они высказали подозрение, что кто-то трогал аппарат искусственного дыхания, но у них нет доказательств. Они знали об отношении Мартина к болезни жены и поэтому спросили, не хочет ли он им что-нибудь «рассказать». Мартин ответил отрицательно, но намекнул, что причиной смерти Анны могла быть небрежность обслуживающего персонала. Врачи тут же бросились защищать честь мундира и больше его не расспрашивали.
Эльса ушла. Мари и Анна не решались поднять друг на друга глаза. Потом Анна сказала, что теперь оба дела отправят в архив. Никого не интересует, хотел ли Ханс Карлстен спиться и умеют ли медсестры обращаться с аппаратурой. Мари выслушала Анну молча. Ей очень хотелось верить, что обе смерти были естественными. Но невольно вспомнились слова одного врача, с которым разговаривала Анна, о том, сколько убийств остаются нераскрытыми.
С квартирой она рассталась без сожаления. Куда труднее было расстаться с Анной. Объятия. Обещания звонить друг другу. Дела. Надо закончить. Одиночество. «Передавай привет Грегу». Никакого «Привет Дэвиду» в ответ. Само собой разумеется. Откуда Анне знать… Равнодушное «вот как» родственников, когда она позвонила, чтобы попрощаться. Отъезд в Ирландию был для нее освобождением. Побродив два дня по улочкам Клифдена, она почувствовала, что сможет выжить. Большего она не заслуживала. Слишком велика ее вина перед Фредериком. «Прости меня, Фредерик».
Раздобыть нужную информацию оказалось просто. Скульптор родом из этих мест и его работы упоминались в нескольких туристических брошюрах, а в Клифдене она наткнулась на лавки, где торговали его мелкими поделками. Мари смотрела на них и с думала о том, каким способом он получил признание черни. Ей стало противно.
Дэвид добился того, о чем мечтал, — славы. Но какой ценой?
Прошел еще один день. Мари долго откладывала это, но в конце концов решилась. Нельзя все время бродить по улицам, рано или поздно ее узнают. Почему бы и не сегодня? Такой же день, как любой другой. Солнце светит. Рэнвиль-Пойнт. Сегодня там должно быть красиво.
Она шла вдоль Скай-роуд с тяжелой сумкой на плече и бормотала себе под нос фразы из путеводителя. Острые скалы. Пенящиеся волны. Бесконечное море. Лодки на горизонте. Летом холмы покроются зеленой травой с лиловыми и желтыми пятнами цветов. Туристы с рюкзаками наводнят дороги. Они будут то и дело останавливаться, чтобы полюбоваться природой. Машины заполнят смотровые площадки, велосипеды — обочины дорог. Скоро она дойдет до того места, где они мечтали построить дом. Клочок земли с остатками старинной постройки на холме, с которого открывается великолепный вид на море.
Дом оказался больше, чем она думала. В староирландском стиле. Там было даже два строения. Жилой дом и мастерская. Сложенные из серого камня, оба здания гармонично вписывались в окружающий пейзаж, стоящие перед домом автомобили говорили о материальном благосостоянии владельца. Ничто не происходит случайно. То, что должно произойти, произойдет. Мари подошла к дому и позвонила в дверь. Она ничего не чувствовала. Все ее чувства уже давно умерли. В Рэнвиль-Пойнт. В доме Эльсы Карлстен. В морге перед телом Фредерика.
Когда дверь открылась и Мари увидела его перед собой, она поняла, что не совсем права. Не все чувства умерли. Она что-то ощутила. Не волнение, не любовь, не страх, а какое-то странное удовлетворение. Огромным усилием воли ей удалось подавить издевательский смех. У него был такой удивленный вид. Как это предсказуемо. И как нелепо он выглядит — в черных брюках, черном свитере и пиджаке. Как и следовало ожидать, он располнел и, судя по всему, продолжал пить. Черты лица не изменилось, но оно отекло и покраснело, как это бывает у алкоголиков. Рыжие волосы коротко подстрижены и прилизаны, в глазах появился какой-то новый, незнакомый блеск. А может, ей это только показалось. Должно же хоть что-то измениться в человеке, продавшем душу дьяволу.
Несколько секунд они стояли и смотрели друг на друга. Мари улыбнулась. Удивление на его лице сменилось недоверием и страхом. Страхом. Ее улыбка стала еще шире…
— Мари…
Знакомый голос. А может, заставить его спеть ей кельтскую молитву в качестве прощального подарка?
— Рада, что ты меня не забыл, Дэвид. Прошло немало лет.
Он улыбнулся. Не очень искренне.
— Тебя трудно не узнать. Ты ничуть не изменилась. Только перекрасила волосы.
— Я всегда была рыжеволосой, и тебе это отлично известно. Ты сразу разглядел у меня рыжие пряди. Я просто перестала краситься в блондинку. Обстоятельства вынудили меня признать: природа дает и берет, когда ей захочется.
Дэвид прислонился к дверной раме, и Мари подумала: если внешне он и изменился, то сердцевина осталась прежней. Она словно читала его мысли: «Что это означает? Как я могу это использовать?» Она окинула взглядом руины.
— Здесь все также красиво. Помнишь, как мы мечтали построить здесь наш новый дом. Ты ни чем не забыл. Два дома. Один для жизни, другой — для творчества…
— Мари… не знаю, что я…
— Может, пригласишь меня войти? Как положено при встрече со старым добрым другом, которого ты не видел много лет.
Не говоря ни слова, он посторонился и впустил ее в дом. Мари прошла внутрь, не снимая ботинок, с сумкой на плече. Всю комнату занимали полотна Дэвида и его скульптуры, и она подумала, как резко контрастируют эти модернистские творения с гармоничным и безмятежным видом, открывающимся из окна.
— Хочешь чаю? — неуверенно спросил Дэвид.
— С удовольствием. И кусочек пирога. Если ты по-прежнему готовишь сам. Вижу, в деньгах у тебя недостатка нет.
Он усмехнулся. Воспринял это как комплимент.
— Да, ты права, я нечасто теперь готовлю.
Мари прошла за Дэвидом в современно оборудованную кухню. Смотрела, как он ставит чайник и заваривает чай. Разглядывала руки, которые когда-то прикасались к ее телу. Кровь запульсировала у нее в висках, и впервые с момента их встречи Мари ощутила неуверенность. Дэвид словно почувствовал это и посмотрел на нее. Он всегда умел читать ее мысли.
— Ты прекрасно выглядишь, Мари, — сказал он. — Ты красавица. Ты всегда была красива, но сейчас ты просто великолепна… И видеть на тебе мой крест… это сводит меня с ума… Я не знаю, что сказать.