Должно быть, наша компания тоже представляла на редкость колоритное зрелище, но солнце почти село, и это играло нам на руку. Оставалось надеяться, что охране не придет в голову разглядывать нас в бинокль.
– И какой план? – спросил Каторжник.
– Они держат Джоша в этом здании, – сказала Элзи. – Мы его оттуда вытащим.
Каторжник снял очки и многозначительно приподнял бровь.
– Ну да, «мы», – подтвердила Элзи.
– Что ж, удачи. «ВалентиКорп» охраняют ребята из «Черного ключа». Толпа спецназовцев, до зубов вооруженная высокотехнологичным дерьмом. Вы понимаете, что вам понадобится армия?
Внезапно Каторжник сощурился, и я догадалась, что он «включил» ночное зрение.
– Между первым и вторым этажом есть вентиляционное отверстие. Пожалуй, какой-нибудь небольшой зверек мог бы забраться внутрь и отключить сигнализацию.
– Именно, – кивнула тетушка Минь.
– Но это не решает проблему с охраной. Где вы возьмете столько людей?
– Ну, у тебя как раз есть подходящий отряд… – начал Кори, но Каторжник покачал головой.
– Забудьте. Я кликнул стаю, только чтобы вывезти этих троих с территории мексиканцев. Это дело Зверлингов. Я не стану вовлекать штатских.
– Тогда нам нужен хотя бы один маленький Зверлинг, – сказал Томас.
И они с тетушкой Минь выжидательно уставились на Каторжника. Я открыла было рот, – но тут же вспомнила. Конечно. Кузнечиковый хомячок.
– А, то есть тебе тоже все разболтали? – взъелся Каторжник на Томаса.
Тот нахмурился, но промолчал.
– Эй, расслабься, – вступился за него Кори. – Ему можно доверять. Он не выдаст.
– Хорошо бы, – проворчал Каторжник. – А то уж очень легко вы разбрасываетесь чужими секретами.
Томас оскалился.
– Я не обязан заслуживать ничье дове…
Каторжник прервал его взмахом руки.
– Вообще-то, обязан. Может, за тебя и поручились, но для меня ты по-прежнему никто, – и он обернулся к тетушке Минь. – Плевать. Я в этом не участвую.
Томас сощурился. В человеческом облике он был вдвое меньше Каторжника, но отступать, похоже, не собирался.
– Вот уж не думал, что ты трус.
Каторжник снова к нему повернулся. Теперь в его движениях проступала привычная грозная медлительность.
– Ты ничего обо мне не знаешь, – прошипел он, и темные глаза сверкнули яростью. – И ничего не можешь от меня требовать.
Все это время мы с Элзи и Дезмондом наблюдали за перепалкой со стороны – но теперь Элзи решила, что пора вмешаться.
– Ты единственный, кто может нам помочь, – мягко сказала она. – Больше никто не пролезет в вентиляционное отверстие.
Я боялась, что Каторжник спустит на нее собак, как на Томаса, но он лишь невесело усмехнулся и покачал головой.
– Мне нравится Джош, – сказал он. – Правда нравится. Он мировой парень. И я сделал бы для него все, если бы у нас был хоть один дерьмовый шанс на успех. Но его нет. Если мы проберемся в башню, то просто выдадим себя и сами там застрянем.
– А я думал, что Зверлинги типа супергероев, – протянул Дезмонд.
Каторжник остановил на нем тяжелый взгляд, и у меня засосало под ложечкой. Сейчас явно был не лучший момент, чтобы признаваться в разочарованиях. Я решила не дожидаться, пока Каторжник откроет рот, и торопливо взяла его за руку. Увидев мой умоляющий взгляд, он медленно кивнул.
– Так и есть, – ответил он, не сводя с меня глаз, но обращаясь загадочным образом к Дезмонду. – По крайней мере, со стороны. Звериная кровь делает нас сильнее и быстрее в человеческой форме. И это круто, не спорю. Но в теле животного ты продолжаешь думать по-человечески. Какой в этом смысл, если превращаешься в грызуна или ящерицу?
– Тогда почему ты пришел? – спросила Элзи.
Каторжник взглянул на тетушку Минь поверх ее головы.
– Ворон, которого ты прислала, напомнил, что я задолжал тебе услугу. Но не уточнил, какую, – с этими словами Каторжник обернулся ко мне, и темное лицо смягчилось. – К тому же Джош – не единственный мой друг здесь.
В груди тут же поселилось теплое щекочущее чувство, которое я испытывала всегда, когда Каторжник расставался с маской железного гангстера. Однако в следующую секунду я вспомнила, как по-скотски вела себя с ним на пляже – лишь потому, что он решил подружиться с Джошем! – и невольно вздрогнула. У меня что, совсем мозги песком забило?
Каторжник тут же отстранился с обиженным видом, и я поняла, что он неверно истолковал мой жест. Я хотела объясниться, но момент был упущен: он уже отвернулся.
– Слушайте, это реально плохая идея, – продолжил он. – Там везде натыканы камеры. Даже если вы спасете Джоша, то спалите всю контору. Люди поймут, что среди Зверлингов не только дети. Что мы можем дать сдачи. А нам нужен этот козырь, потому что дела с каждым днем идут все хреновей.
Я прекрасно понимала, о чем он говорит, – и как важно сидеть тихо. Чего уж там, я нервничала, даже просто стоя на лужайке в компании Каторжника, Кори и тетушки Минь. Однако при этом я твердо знала, что нельзя бросать Джоша.
– А у меня получится? – неожиданно для себя самой спросила я. – Выдра достаточно маленькая?
– И что толку? – возразил Каторжник. – Ты знаешь, как отключить систему безопасности? Или сможешь справиться с отрядом вооруженной до зубов охраны?
Не успела я ответить, как он покачал головой.
– Вот уж не думаю, – и он повернулся к тетушке Минь. – Если вы так легко выдаете чужие секреты, может, пора раскрыть парочку собственных? Все знают, что Зверлинги старой школы могут вытворять такие трюки, которые нам и не снились. Не удивлюсь, если вы способны освободить Джоша и без отряда спецназа.
– Не испытывай судьбу, – прошипел Томас.
– Чувак, ты реально начинаешь меня бесить, – сказал Каторжник и угрожающе шагнул в его сторону.
Тетушка Минь нахмурилась.
– Да что с вами такое? Мы на одной стороне.
– Да ну? – усомнился Каторжник. – Джош – хороший парень, но почему все так возбудились? До него похищали десятки других Зверлингов, и что-то я не заметил, чтобы вы хотя бы приподняли задницу.
– Неправда, – ответил Кори. – Всего пару дней назад мы организовали нескольким ребятам побег с базы. И сдается мне, среди них был и твой друг.
– Джош – из клана Пум, – перебила его тетушка Минь.
– И что?
– До нынешнего времени превращались только меньшие родичи. Змеи, грызуны, небольшие зверьки и птицы. Джош – первый представитель старшего клана в Санта-Фелисе. Строго говоря, единственный.
– И почему это должно меня волновать?