– Похожи на подружек, которые сбежались пошептаться, собрались в круг – если вот с этого ракурса смотреть. Жалко, фотоаппарата нет!
– Сбегай домой, возьми его да вернись.
– Ты не понимаешь… Освещение уже другим будет.
Валя вспомнила – Вера когда-то училась фотографии, только толку от этого обучения… Зря потраченное время.
– Да уж, где мне, неграмотной, понять, – саркастически усмехнулась Валя. – Послушай, Вер. Я вот давно хотела тебя спросить, только ты не обижайся. Отчего ты своим фотоаппаратом не зарабатываешь? Ты ж можешь по выходным свадьбы снимать! Знаешь, сколько фотографы за съемку на свадьбах получают?
Вера ничего не ответила, сразу замкнулась в себе, пожала плечами.
«Овца. Как есть овца, – с раздражением подумала Валя. – И ведь мать у нее нормальная. Как только Ольга Тихоновна такое чудо-юдо умудрилась воспитать? Хотя, говорят, от воспитания мало что зависит, дело в генах. Если уж что заложено в человеке, то изменить это никак нельзя…»
* * *
Ольга Тихоновна стояла на балконе в позе Наполеона перед сражением – скрестив руки на груди – и пристально смотрела в начало улицы.
По этой дороге обычно возвращалась ее дочь с работы. Пусть Вере и должно было скоро исполниться тридцать лет, и своя семья у дочери имелась, но Ольга Тихоновна не позволяла себе расслабиться.
Она, как мать, обязана хоть иногда, но контролировать жизнь своей взрослой дочери. И не потому, что относилась к тому типу теток, которые привыкли во все свой нос совать… Нет. Ольга Тихоновна и рада бы отпустить дочь, но сама Вера постоянно давала поводы для беспокойства.
Ранний вечер, еще светло.
Вот прошла толпа с электрозавода – как раз закончилась вечерняя смена.
Веры все не видать. Вчера, например, Ольга Тихоновна так и не дождалась Вериного появления. График у дочери какой-то ненормированный, редко когда той удавалось выйти из гостиницы в одно и то же время. Будь на месте дочери Ольга Тихоновна, то она непременно разобралась бы с начальством – что за дела, подобные задержки не укладываются в рамки трудового законодательства… Но Вера – безынициативная, к начальству ни за что не пойдет! Вот и ездят на ней, заставляя работать сверхурочно.
Можно было позвонить дочери на мобильный, но Ольга Тихоновна терпеть не могла сотовую связь, считала ее опасной для здоровья. Сотовый телефон, конечно, у нее имелся, но включала его женщина редко, в случае крайней нужды. Если вспомнить, то в последний раз – недели две назад, когда пришлось обзванивать родителей своих учеников. Бассейн тогда закрыли на внеплановую уборку.
Ольга Тихоновна – чемпионка России по плаванию, в свое время серебряную медаль завоевала. Потом, когда возраст стал наступать на пятки, ушла на тренерскую работу, много лет учила детей плаванию в спортшколе при местном Дворце спорта.
Работу свою женщина считала чрезвычайно важной и полезной – ведь она состоит в оздоровлении подрастающего поколения?
Большинство родителей детей, что ходили на занятия по плаванию к Ольге Тихоновне, уважали ее. У них даже небольшой клуб образовался – тех, кого действительно волновал здоровый образ жизни, во главе с Ольгой Тихоновной.
…В начале улицы показались еще две фигуры. Тарапунька и Штепсель, Вахмурка и Кржемелик… Да, это они, две подружки – Вера и Валя.
Высокая и худая Вера и пухлая коротышка Валька Колтунова с ней рядом.
Ольга Тихоновна поморщилась – Валю Колтунову она недолюбливала. Глупая молодая женщина, из тех, кто следит за мужем, вместо того чтобы следить за собой. И муж у Вали – кобель, известный в городе, как можно такого терпеть? Это же унизительно для женщины… К тому же имел нехорошую привычку – занимал у всех деньги и не отдавал. Уж лучше одной, чем абы с каким мужиком. Да и дети в семье Колтуновых, два мальчика, погодки, кажется – совершенно невоспитанные, своевольные. Как-то ходили к Ольге Тихоновне на занятия, потом бросили. А почему бросили? А потому что не приучены матерью, то есть Валькой, к систематическим занятиям спортом, к графику и режиму не приспособлены… тяжело им в жизни будет.
– Вера! – наклонившись, позвала Ольга Тихоновна.
Дочь подняла голову:
– Да, мама… Добрый вечер!
– Зайди.
– Здрасте, Ольга Тихоновна! – заискивающе крикнула мадам Колтунова.
– Здравствуй, Валя, – холодно отозвалась женщина и вернулась в комнату.
Дочь Вера появилась в квартире Ольги Тихоновны через минуту.
– Сегодня хоть вовремя…
– Мам, это работа с людьми, не всегда все по расписанию получается.
– Вот именно – ты не умеешь с людьми общаться, не умеешь их ставить на место.
– Мама! Если я начну спорить с Раисой Викторовной, она меня просто уволит.
– Ай, перестань. Ты же не в рабстве у нее, – с раздражением произнесла Ольга Тихоновна. Как всегда, при виде дочери она испытывала и досаду, и жалость одновременно. Всю жизнь пыталась воспитать из Веры здорового (телом) и сильного (духом) человека, а не получилось. Ее, матери, ошибка, ее вина.
Но, кто знает, вдруг еще можно что-то исправить?..
– Мама, у тебя все в порядке? Как дела?
– Идем на кухню, я тебе чаю налью. Ты не торопишься?
– Нет, Кирилл сегодня к своим собирался зайти.
«Свои» Кирилла – это его мать, муж матери, сестра, муж сестры и их дети.
Как ни странно, но зятя Ольга Тихоновна очень любила. Мягкий, добрый, трудолюбивый мужчина, что редкость нынче. Абсолютно без вредных привычек. Но Вера, кажется, не понимала, как ей повезло с мужем… Могла бы и больше о нем заботиться.
– Я тебе в прошлом месяце кашу льняную с расторопшей давала. Она закончилась, наверное? – глядя дочери в глаза, строго спросила Ольга Тихоновна.
– Нет, еще осталась… немного осталось.
– Вера, не ври. Я вот этого терпеть не могу. К чему это вранье?! Ведь нехорошо, подло лгать! – поморщилась Ольга Тихоновна.
– Мама, мы не едим льняную кашу. Не получается как-то.
– Льняная не идет? Давай я тебе дам очень хорошую зерновую смесь, ашрай называется. Или у меня еще есть каша гречневая, мелкого помола, очень полезная. Пшеничная еще есть, цельнозерновая. В ней все компоненты цельного зерна пшеницы, включая сам зародыш пшеницы.
– Мам, нет, спасибо.
– Вера… У меня мамочки деткам эти каши варят, и детки их за милую душу едят… И сами мамочки тоже! Вера, я вот не понимаю – я с чужими людьми общий язык нахожу, почему же ты не можешь ко мне прислушаться?..
Дочь молчала, сидела на табурете, опустив голову, теребила подол своего безвкусного платья – клетчатого, старомодного, напоминающего школьную форму…
– А что вы с Кириллом по утрам едите?