— Как Саша?
— Вроде нормально! — пожал плечами Никита, осторожно взял чашку и поставил на стол. — Довез до работы. От страха не тряслась, чувствует себя бодро!
— Ну еще бы! — хмыкнула Юля. — Судя по довольной роже, романтический момент не упущен! Но, гусары, молчать! Не хочу ничего слышать о твоих подвигах! Давай лучше к нашим баранам. Тебя в полицию вызвали?
Фривольность интонаций мигом сменилась сухим деловым тоном. Никита отхлебнул кофе, обжегся и отставил чашку.
— Вызвали, на двенадцать ноль-ноль! — мрачно произнес он. — Будут уточнять показания, возможно, что-то и нарыли. У меня тоже есть пара вопросов, но не думаю, что Миронов со товарищи на них ответят. А вот еще одно дело неплохо было бы провернуть, но так, чтоб без шума и пыли. Ты в курсе, что сегодня в прокуратуре мероприятие?
Юля вскинула брови.
— Ты про визит генерального прокурора? Я с утра уже отметилась. Поклялась в вечной преданности правому делу, хотя наш журнал политику и криминал вовсе не печатает. Но нашим лизоблюдам важно присутствие прессы. А вечером намечается банкет.
Все это она произнесла с нескрываемым презрением. Областная чиновничья рать обожала крутиться перед камерами, давать интервью, особенно столичным СМИ. Сам губернатор в области обосновался недавно. Еще и двух лет не прошло, как его сослали в Сибирь ни много ни мало из Министерства экономического развития за темные делишки, связанные с торговлей подакцизными товарами. Требовалось время, чтобы отсидеться в провинции, пока не утихнут страсти. Журналисты об этом знали, губернатора то и дело покусывали в статьях и в телесюжетах, от чего тот зверел и составлял списки неугодных. Никита был в числе первых, кого лишили аккредитации. На мероприятия его не приглашали, пресс-релизы не присылали, дипломами за лояльность не награждали. В отличие от него Быстрова была всеми любима и обласкана, поскольку никогда отношений с властями не портила.
— А тебя пригласили? — спросил Никита.
— Пригласили, хотя лично мне фиолетово! Все равно не пойду.
— Надо, чтобы пошла. Или чтобы меня провела! У тебя же приглашение на две персоны, верно?
— Зачем? Полагаешь, что кто-то напьется до беспамятства и выболтает страшную тайну черепахи Тортилы? — поморщилась Юля и вяло махнула рукой. — Брось, это же прокурорские, они хоть и бухают, а ухо держат востро. И вряд ли будут общаться с журналистом на сокровенные темы.
— Смотря сколько выпьют и смотря на какие темы, — произнес Никита с загадочным видом. — Лично меня интересует только одна мадам — Татьяна Блинова, неуловимая следователь, которая подозрительно быстро закрыла дело Ковалевского. Я тут справочки навел: мадам крепко любит винцо. Есть шанс подпоить и спросить, в чем дело!
— Тебе же говорили, у нее связи! Просто так в прокуратуру не перейдешь! Закрыла дело, и все! С глаз долой, из сердца вон!
— Да, наверно, но мне одна вещь не понравилась. Помнишь, Миронов сказал: с чего вы взяли, что мы не копаем? Думается, не одни мы такие умные, если учесть, что у нас нет всей картинки. А вот у Миронова есть! Если он чего-то не знал, то мы преподнесли остатки на блюдечке! Чует мое сердце, банда старперов изначально была у ментов под прицелом!
Юля прищурилась, запустила пальцы в волосы и стала перебирать их, прядь за прядью, что выражало крайнюю степень задумчивости. Никита молча пил кофе, не вмешиваясь в мыслительный процесс.
— С каких щей тогда Миронов на пожаре откровенничал? — спросила она.
— Следы заметал! Стал бы таиться, секретничать, я начал бы допытываться, приставать, а так — бытовой пожар, погиб пожилой человек, ничего интересного!
— Ну, допустим, — с сомнением сказала Юля. — Что от меня требуется?
— Я схожу с тобой на мероприятие, потолкаюсь, найду Блинову и попытаюсь ненавязчиво поинтересоваться, почему она закрыла дело Ковалевского.
— Ты меня вообще-то слышал? — сердито спросила Юля. — Я под домашним арестом! Меня муж из дома вытолкает в шею, и это в лучшем случае. В худшем — прибьет! Смерти моей хочешь?
— Слышал я тебя, — недовольно отмахнулся Никита. — Но ты же идешь в прокуратуру. Что и кто может там угрожать? Ну же, Дусенька, не кочевряжься! По-моему, идея отличная. Валерке скажешь, что пойдешь одна, пусть заедет за тобой через пару часов, а?
— А если он захочет пойти со мной? — фыркнула Юля. — Банкет вечером. Он меня одну не отпустит. Куда я тебя дену? В карман суну? Если заметит, обоим кранты! А я не готова скончаться во цвете лет.
— Значит, я не пойду, а искать и подпаивать Блинову будешь ты! — подытожил Никита. — Поболтайте о своем, о девичьем! Ну как ты умеешь! Рюшечки, цветочки, последний фильм с Томом Крузом и, как бы между прочим, не подскажете ли, кто завалил Ковалевского?
— Ладно! — сдалась Юля и со вздохом повернулась к монитору. — В конце концов, за разговор не пристрелят! Позвоню Валерке, предупрежу, что на сегодня у нас запланирована светская жизнь. А в прокуратуру можно и на такси съездить. Не обязательно после каждой вылазки покупать новую машину.
Валерий, естественно, от предстоящего светского раута в восторг не пришел. Он еще не отдышался от последних событий. Чудом избежавшая гибели жена и расстрелянная машина к веселью не располагали. Тем более по вине супруги и ее бабули, которая решила некстати тряхнуть стариной, вся эта катавасия и приключилась. Накануне вечером Валерий орал на весь подъезд, поминая нелестными словами женскую половину рода Быстровых вплоть до кайнозойской эры. Поначалу, когда крики то и дело переходили в неприличный рев, Юля помалкивала и даже боязливо втягивала голову в плечи, но затем словно впала в ступор, уставилась в одну точку и не отреагировала даже, когда он замолчал и бросился накрывать на стол.
От ужина она отказалась, спать легла на диване в гостиной. Валерий накрыл ее пледом и ушел в спальню. Всю ночь он ворочался на постели, вздыхал, несколько раз выходил на балкон и время от времени прислушивался: дышит Юля или нет?
В отличие от него жена спала спокойно, не стонала, не металась, не кричала от ужаса. Под утро он извелся от чувства вины и тревоги и решил, что никакая машина не стоит таких вот бессонных ночей и беспокойства о здоровье любимой женщины.
Если бы жена плакала, просила прощения или же попыталась каким-то образом оправдаться, переложить вину на Никиту, Валерий нашел бы способ настоять на своем, но эта кататония его напугала. Юля никогда себя не вела подобным образом. Утром он с неохотой отпустил ее на работу, заехал в обед проверить, как она себя чувствует, и, огорошенный предложением сходить на светское мероприятие, согласился. Позже у него мелькнуло подозрение, что жена в очередной раз обвела его вокруг пальца. Но отступать было поздно.
Он переоделся в костюм, нацепил галстук и отправился в ресторан, где должен был состояться банкет. Юля поджидала его в холле. На удивление, она даже не надела вечерний наряд, но и в легкомысленном летнем платьице выгодно отличалась от скучных дам, облеченных властью.