– Селия! – У меня перехватило дыхание, и я в ужасе уставилась на нее. – Ты сама не понимаешь, что говоришь!
– Прекрасно понимаю, – заявила она, глядя мне прямо в глаза. – Я об этом долго и много думала, Беатрис. Я думаю об этом с тех пор, как мы вернулись в Англию. И мне бы совсем не хотелось, чтобы Джулия, выйдя замуж, делила свой дом с еще одной семейной парой, как бы дороги эти люди ей ни были. Когда она выйдет замуж, то пусть живет своим домом, со своим мужем и только с ним одним. Мне бы не хотелось, чтобы она вошла в дом, принадлежащий другой женщине, как это сделала я; чтобы она постоянно видела, как ее муж поглощен работой, но общается при этом не с ней, а с кем-то другим, как это было со мной. Если она полюбит своего мужа всем сердцем, то я бы хотела, чтобы все его время и вся его любовь принадлежали ей одной.
– Но мы были так счастливы вместе, – промямлила я. – Так счастливы…
– Нет, неправда! – взорвалась Селия. – В этом доме всегда таилось некое зло! – Она широким шагом подошла к моему креслу и решительно поставила меня на ноги, заглядывая мне в лицо с таким упорством, словно хотела прочесть все мои тайные мысли. – Да, здесь всегда таилось зло! – уверенно повторила она. – И тебе известно, в чем дело, а мне нет. И Джону это было известно, но мне он сказать об этом не мог, и я думаю, именно это чуть не свело его с ума, именно поэтому он и стал пить. Я постоянно чувствую это зло – повсюду, куда бы я ни пошла. Даже сам воздух этого дома пропитан запахом зла. И я не хочу, чтобы моего ребенка коснулось хоть одно перышко этой неведомой страшной тайны.
– Но это же… просто глупости, – заикаясь, сказала я, охваченная воспоминаниями о том, как моя мать говорила о том же ощущении зла, греха, чего-то грязного, черного, вечно присутствующего в нашем доме; она это чуяла, но увидеть и понять не могла, хотя, возможно, догадывалась. Я всегда знала, что моя мать слишком труслива и слишком глупа, чтобы выяснить, где источник этого зловония, и посмотреть в лицо тем, кто творит это зло. Когда же она случайно увидела то чудовище с двумя спинами, неуклюже ворочающееся и сопящее перед горящим камином, то просто умерла от ужаса.
Но Селия теперь, пожалуй, вполне способна и выследить это чудовище, добравшись до его логова, и встретиться с ним лицом к лицу. Вооруженная любовью к своему ребенку, собрав все свое мужество, она может дойти до самого сердца лабиринта, куда моей матери помешали дойти нервные размышления о благопристойности и будущем ее семьи.
– Прекрати, Селия! – резко сказала я. – Ты расстроена. Сегодня мы больше не будем говорить на эту тему. Но если тебе так уж не нравится эта затея, то все еще можно переменить. А теперь давай выпьем чаю и пораньше ляжем спать.
– Нет, я хочу продолжить этот разговор! И чай я пить вовсе не желаю. И спать мы не ляжем, пока я во всем не разберусь. Каким образом Чарлз Лейси может получить компенсацию? Каковы условия этого договора?
– О господи! – с притворным раздражением воскликнула я. – Ну, хорошо, поговорим о делах, раз ты так этого хочешь. – И я обрушила на нее настоящую лавину цифр и доводов: непомерные арендные платежи и пересмотр сроков аренды; превращение долгосрочных займов в краткосрочные; сумму ренты, получаемой от обитателей коттеджей; стоимость наемных работников и деятельности по огораживанию земель; цена на зерно и так далее. Как выгодно продать пшеницу, пока она еще и колос не набрала? Как сыграть на росте цен, когда у других фермеров плохой урожай? Я даже использовала свою тяжбу с соседом из-за воды – эту тяжбу, впрочем, я уже успешно выиграла, – и в итоге непривычная к таким делам Селия, по-моему, почувствовала, что у нее голова идет кругом.
– Итак, мы слегка изменили систему землепользования, стремясь получать более высокие доходы, и воспользовались деньгами семейства МакЭндрю, – закончила я.
Она кивнула. Точнее, тряхнула головой, желая прояснить мысли. В ее кивке не было и намека на согласие со мной, она просто не в силах была разобраться в этой груде фактов.
– То есть вы использовали деньги Джона? – спросила она.
– Да, – сказала я. – Собственно, это вклад Ричарда. Чтобы он мог стать сонаследником Джулии.
– Значит, вы с Гарри использовали деньги Джона без его согласия? – спросила она. Голос ее звучал ровно, но в глазах плескался ужас.
– Это всего лишь заем, – уверенно заявила я. – Весь смысл опекунских прав заключается в сохранении интересов пациента. Совершенно очевидно, что это сделано в интересах самого Джона – и в моих, разумеется, как его жены и матери его сына, – дабы он мог получить максимальный доход. Заем, который он предоставил Широкому Долу, куда более для него выгоден и обеспечивает ему куда большие дивиденды, чем те, которые он получает от «Линии МакЭндрю». И, кроме того, это обезопасит будущее Ричарда.
– Ты воспользовалась деньгами Джона без его согласия и привязала его сына к Широкому Долу без его ведома? – спросила Селия, словно была не в силах этому поверить.
– Естественно! – сказала я, бросая ей вызов. – Любые нормальные родители были бы счастливы, как счастливы Гарри и я, если бы им удалось подобным образом изменить право наследования.
Селия провела рукой по лбу, тщетно пытаясь успокоиться.
– Хорошо. Эту тему, разумеется, вам с Джоном следует в первую очередь обсудить между собой, – сказала она, чувствуя, что ее собственный разум пребывает в полном смятении. – Я в данном случае вряд ли способна судить правильно. Но я не могу поверить, что Гарри позволил себе так просто воспользоваться состоянием Джона, да еще пока тот болен! Впрочем, если этот договор еще не подписан, все ведь еще можно переменить, не так ли? Можно, наверное, подождать, пока Джон вернется из больницы?
– Можно, конечно можно! – сказала я, чтобы ее утешить. – Хотя я не совсем в этом уверена. Все дела вел Гарри. Я взяла на себя лишь разговор с тобой в надежде, что мне удастся убедить тебя, что, хоть Гарри и был опечален известием о твоем бесплодии, вам не стоит слишком огорчаться, потому что он нашел отличный способ обойти это препятствие и дать возможность вашей прелестной дочке унаследовать отцовское поместье.
– Значит, вы хотите, чтобы Джулия и Ричард стали сонаследниками? – снова медленно повторила Селия. – Чтобы они вместе росли на этой земле и вместе учились управлять ею? – Я молча кивнула. – А ты и Гарри вместе будете возить их по всему поместью, показывать его им и учить их хозяйствовать? И постепенно они будут становиться все более близки, но только ты и я будем знать, что они не просто партнеры, не просто кузены, а дети одной матери?
– Да, – сказала я. – Но, Селия, послушай…
– Но нам нельзя будет рассказать им об этом, предупредить их! – продолжала она. – Они будут лучшими друзьями, лучшими товарищами по играм и лучшими деловыми партнерами. Они будут считать себя двоюродными братом и сестрой, хотя на самом деле их родство куда более близкое. Они научатся любить друг друга, их интересы тоже будут полностью совпадать, разве смогут они потом отвернуться друг от друга, чтобы научиться любить кого-то еще, чтобы заключить с кем-то брак? Как сможет моя Джулия прожить ту жизнь, на которую я надеялась, которую планировала для нее как девушки из высшего света, если она с двух лет является «деловым партнером» мальчика, который ей и не муж, и не дальний родственник?