Бедная женщина! Как тяжело быть замужем за таким человеком, как Патрик! И вдвойне тяжело, если когда-то она его любила.
Этот разговор не выходил у Энн из головы, и когда наконец они с Рейтом остались одни, она, слегка замявшись, спросила:
— Ты правда так думаешь? Ну что без уважения и доверия нет любви?
Его пристальный и недоуменный взгляд заставил ее пожалеть, что она затеяла этот разговор.
— Значит, это впервые пришло тебе в голову? — спросил он наконец. — Я имею в виду то, что у меня могут быть чувства и убеждения, а не только… — Он замолчал.
— А не только что? — настаивала Энн.
Но он лишь покачал головой и ответил спокойно:
— Да. Я действительно думаю, что уважение и доверие идут рука об руку с любовью — с настоящей любовью, а не просто преходящим вожделением, с которым ее часто путают. Любить кого-то означает любить его целиком, принимать целиком, хотеть, чтобы он был самим собой, а не пытаться переделать его в соответствии со своими представлениями. Это означает любить человека за то, что он такой как есть, а не вопреки этому.
Энн непроизвольно чуть передернула плечами от пробежавших по спине мурашек. Заметив это, Рейт озабоченно спросил:
— Что с тобой?
— Ничего, — солгала Энн, отводя взгляд. Ей не хотелось, чтобы он заметил по ее глазам, как сильно подействовали на нее эти слова.
Полюбят ли ее когда-нибудь такой любовью?
Ее потрясло, что из всех встреченных ею людей у одного лишь Рейта представления о настоящей любви совпадают с ее собственными. И это тот самый Рейт, который — как она всегда считала — был даже не в состоянии понять, не то чтобы разделять подобные взгляды.
— Ты устала, — услышала она его голос. — Иди-ка спать, пока Патрик не начал шнырять по дому. Ему, наверно, уже надоело изводить Элизу.
— Как ты думаешь, она его когда-нибудь любила? — тихо спросила Энн.
— Его? Нет, — решительно покачал головой Рейт. — Скорее всего, он убедил ее, что должен быть любим. К несчастью для нее. А ведь такая славная женщина.
— Но почему же она не уйдет от него, раз он к ней так относится?
— Вероятно, он настолько подавил ее самоуважение и волю, что она уже ничего не может. И потом, конечно, из-за детей.
— Он такой ужасный человек. Ему просто доставляет удовольствие помыкать ею.
— Да, — согласно кивнул Рейт и предостерегающе добавил: — Это пустяки по сравнению с тем, что он устроит нам, если обнаружит правду.
Энн вздрогнула.
— Не надо, прошу тебя, — взмолилась она, вновь охватываемая беспокойством.
— Пока все в порядке, — старался успокоить ее Рейт. — Если мы будем осторожны, он не догадается.
— Никогда бы не думала, что он пойдет на такое, — прошептала Энн. — Вселиться к нам, даже не спросив!
— Не думай об этом, трусишка. Не забывай, ты должна играть роль безумно влюбленной новобрачной.
Она ответила ему слабой улыбкой.
— Да, придется. В конце концов, если бы мы по-настоящему были влюблены, нам бы дела не было ни до Патрика, ни до кого другого.
— Совершенно никакого, — мягко подтвердил Рейт.
Что-то необъяснимое в том, как он смотрел на нее — Энн не могла понять, что именно, — и в интонациях его голоса заставило ее сердце как-то глухо забиться и чуть зардеться лицо.
— Ну, я пойду, — хрипло сказала она. — Я действительно устала.
— Я приду часа через полтора, — озабоченно отозвался Рейт. — Хочу кое-что доделать.
— Тогда спокойной ночи, — неловко пробормотала Энн, избегая смотреть на него.
Поднявшись на второй этаж, Энн уже прошла полкоридора, когда услышала, как Патрик окликает ее. Она замерла и, набрав побольше воздуха, оглянулась.
— Решила лечь пораньше? — ухмыльнулся дядюшка, подходя к ней.
Племянница сдержала готовые сорваться с губ слова, которых заслуживал невыносимый родственник, и вместо этого спокойно сказала:
— Элиза выглядела за обедом очень усталой. Наверно, ей нелегко достался такой поспешный переезд.
— А, вечно она устраивает много шума из ничего, — отмахнулся тот. — Элиза есть Элиза. А где же муженек? — бесцеремонно спросил он.
— У него еще дела внизу, — ответила Энн.
Под взглядом этого назойливого человечка она чувствовала одновременно неловкость и досаду.
— Надеюсь, этот джентльмен еще не охладел к тебе? — нахально продолжал Патрик. — Ты приглядывай за ним, детка. Мужчина с такой репутацией ненадежен.
— Рейт взял меня в жены, дядя! — отчаянно воскликнула Энн. — Все, что было у него прежде, осталось в прошлом.
Она была горда своим ответом, и, похоже, он смутил ее преследователя.
— А что ты делаешь на этом этаже? — в свою очередь требовательно спросила Энн.
— Я просто шел вниз, чтобы забрать кое-какие вещи, которые мы выгрузили в гараже. Хочу побыстрее внести все в дом. Это займет еще пару часов. Знаешь, девочка, тебе в самом деле стоило дважды подумать, прежде чем так поспешно выходить замуж. Ты, знаешь ли, сильно рискуешь.
Сердце ее тревожно забилось.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросила она, пытаясь скрыть охватившую ее нервозность. И почему она позволяет этому типу загонять ее в угол, когда рядом нет Рейта, он бы ему показал!
— Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать, — вкрадчиво ответил Патрик. — Нет, я, конечно, понимаю тебя. Твой избранник, несомненно, знал, как увлечь неискушенную девицу — у него ведь такая практика. Но спросила ли ты себя, крошка, почему он женился на тебе?
— Потому что он меня любит! — запальчиво бросила Энн.
На миг ей показалось, что этому охотнику за наследством все известно. Но даже если и нет, он, без сомнения, что-то подозревает, была вынуждена признать Энн.
В комнате горел только ночник, и спальня показалась ей удивительно уютной и интимной.
А может, все дело в этой кровати? — подумала Энн. Кровать была похожа…
На что же она была похожа?
Энн поспешно отвела взгляд. На что она, во всяком случае, не была похожа, так это — на обычную постель для одной персоны. Это уж точно.
Энн нехотя вылезла из ванны и потянулась за полотенцем. Лежа в воде, она испытывала такое восхитительное чувство расслабленности и умиротворения, что едва не уснула.
Все еще во власти этого чудесного ощущения, она прошла в комнату, чтобы взять ночную рубашку, и вдруг остановилась. Все ее хорошее настроение мигом улетучилось. Она вспомнила, что оставила и рубашку, и белье, и все прочие вещи в своей прежней спальне.
В этой суматохе с подготовкой комнаты, в стычке с Патриком, свалившимся как снег на голову, она совершенно забыла перенести сюда свою одежду.