– Извини, что втянула тебя в это.

– Во что? – недоуменно спросил он.

– Во все… – она взмахнула рукой, – домашние проблемы. Я понимаю, что ты совсем не хочешь этим заниматься. Я даже не собиралась знакомить тебя с Диланом.

– Почему? Я рад с ним познакомиться. Он, похоже, чудесный ребенок.

– Спасибо за то, что ты сделал.

– Дилан явно не хочет ехать в больницу. Судя по фотографиям, он провел там много времени.

– Он родился с церебральным параличом и раньше много времени проводил в больнице. Врачи говорили, что он никогда не сможет ходить и у него могут быть задержки развития. Я решила доказать, что они ошибаются. Сейчас ему намного лучше, чем когда он родился, но только потому, что я постоянно с ним работаю. Из-за проблем с речью многие думают, что он глупый.

– Мне он показался исключительно умным.

– Так и есть. Он научился ходить без помощи только в два года, но говорить предложениями из двух-трех слов начал до первого дня рождения.

– Сколько ему сейчас?

– Два с половиной.

– Он очень умен для своего возраста.

– Иногда даже слишком. И пытается сделать больше, чем может. Например, бегать.

– Ну, сейчас-то все в порядке.

– В этот раз – да. А в следующий?

– Не стоит об этом думать.

– Но я думаю. Постоянно. Я все время нервничаю, все время жду беды. Чего-то ужасного. Он такой маленький и хрупкий.

– Я вижу его совсем не таким, – сказал Колин. – Я вижу ребенка, которому пришлось нелегко, но он не позволяет этому себе мешать. Сколько детей в его возрасте, упав и поранившись, не плачут?

– Ему бывало и больнее.

– Именно. И я думаю, что он хочет быть как остальные дети, как нормальный мальчик.

– Но он не такой.

– Это не важно.

– А что важно? – недоуменно спросила Ровена.

– Дело не в том, как ты его видишь или как видят остальные. А в том, как он видит себя. У меня есть шрамы на спине, и моя левая нога держится на титановом штыре, и, конечно, это физические ограничения, но я остаюсь собой. Моя внутренняя суть не изменилась.

– Да, но здоровье Дилана постоянно под вопросом. Совсем недавно у него стали появляться приступы судорог. Сначала я боялась оставить его хоть на секунду. Когда Триша пришла за мной, я подумала, что это повторилось.

– Но дело было не в судорогах.

– Нет, его лекарства работают. И его невролог считает, что он это перерастет.

– Звучит многообещающе. А какой прогноз по другим болезням?

– Он никогда не будет ровно ходить, и со временем понадобятся операции, чтобы растянуть сухожилия в щиколотках. Ослабленная иммунная система делает его подверженным некоторым болезням. Но если он будет хорошо питаться и заботиться о себе, то проживет долгую и продуктивную жизнь. Но это будет нелегко. Ему придется прикладывать больше усилий, чем среднему человеку.

– Каждый несет свой крест. У всех есть свои проблемы. Как я уже сказал, нужно принять себя. Если ты будешь принимать Дилана таким, какой он есть, он тоже этому научится.

Ровена сама на это надеялась.

– Я это уже говорила, но спасибо. Я не хочу даже думать, что бы сейчас делала и как бы мучила Дилана, если бы не ты.

Колин погладил ее ладонь большим пальцем и придвинулся ближе:

– Я знаю, как ты можешь выразить свою благодарность.

– Колин…

Протест замер у нее в горле под его пристальным взглядом и манящей улыбкой.

– Ты же этого хочешь. И мы уже здесь. Одни. Зачем терять такую возможность?

– Ты играешь не по правилам, – сказала она, уже наклоняясь вперед и предвкушая прикосновение его губ. – Ладно, но это точно последний раз.

Глава 6

Колин обнял лицо Ровены ладонями и целовал ее… целовал… целовал. Но, как и прошлым вечером, он оставался в безопасной зоне, как и она. Плечи, лицо. Спина. И теперь Ровена думала – если это последний раз, может, можно выйти за границы безопасной зоны. Ничего слишком развратного, конечно, все поверх одежды.

Решив проявить инициативу, она позволила своей ладони как бы случайно соскользнуть с его плеча на грудь. Жар его тела ощущался сквозь толстовку, и Ровена чувствовала тяжелое биение его сердца. Рука Колина, которая только что лежала у нее на спине, чуть выше бедра, внезапно исчезла. Думая, что он понял намек, Ровена замерла в ожидании, сердце билось в предвкушении, дыхание участилось… и внезапно застыло, потому что Колин взял ее ладонь и переложил со своей груди на плечо.

Ладно, может, он не понял намек. Ровена подождала пару минут, чтобы не казаться слишком навязчивой или отчаявшейся. Но на этот раз ей удалось только разок погладить мышцы у него на груди, прежде чем он остановил ее движение и перестал ее целовать.

Вот черт.

– Плохая идея, – сказал он, удерживая ее руку в своей.

– А если я так не думаю?

– Я проявляю исключительный самоконтроль. Не стоит меня искушать.

Судя по его лицу, он не преувеличивал. Ровена просто решила, что Колин удовольствуется поцелуями, как и она сама. Но он явно хотел большего, и Ровену это только распаляло.

Если он не хочет играть по правилам, она тоже не будет.

Не отводя от него глаз, свободной рукой Ровена провела по центру его груди, по каменным мышцам пресса, до самого пояса брюк. Потом она повела рукой обратно. Но тут Колин снова устроил трюк в стиле ниндзя: только что она сидела у него на коленях, а в следующую секунду лежала спиной на диване и Колин с усмешкой смотрел на нее сверху вниз.

– Я тебя предупреждал.

Ровена обвила его шею руками, притянула вниз и поцеловала. Колин опустился на нее сверху, сдвинулся влево, и… о, привет. Нельзя было ошибиться – он действительно ее хотел.

Она успела забыть, как ей нравился такой надежный вес мужчины, который вжимает ее в матрас – или, как в этом случае, в диван. Это была одна из тысяч деталей секса, которые она любила, но совершенно забыла.

– Можно снять с тебя толстовку? – спросила она. Колин с улыбкой согласился, и Ровена схватила ее за подол и потянула вверх. – Мне так нравится на тебя смотреть, – сказала Ровена, прижимая ладони к его груди. – И трогать. – Она снова притянула его голову вниз. – И целовать.

У нее зазвонил сотовый, но Ровена не реагировала.

– Может, надо ответить? – спросил Колин.

Ну уж нет. Она добралась до мужчины впервые за три года. Ничто их не прервет.

– Пусть оставят сообщение. Поцелуй меня.

Он подчинился, а звонки постепенно умолкли. И тут же начались снова. Серьезно, обязательно сейчас? Нельзя перезвонить позже?