– Сэр, эта моя так называемая репутация несколько преувеличена.
– Вы молоды, полны сил – самое время этим пользоваться. – В конце этого предложения Колин услышал непроизнесенное «однако». – В обычных обстоятельствах я вообще не стал бы об этом говорить; но поскольку вы немало времени проведете в моем доме, у меня есть некоторые правила.
«Правила?»
– Моя дочь бывает очень… импульсивной, и в прошлом мужчины пользовались этим, чтобы подобраться ко мне. Или просто использовали ее.
– Поверьте, сэр…
Сенатор поднял ладонь:
– Я вас ни в чем не обвиняю.
Однако впечатление создалось именно такое.
– Тем не менее я вынужден настаивать на том, что, пока вы остаетесь в моем доме, моя дочь для вас запретна.
Ну что ж, прямее не бывает.
– Конечно, – ответил Колин, не уверенный, обижаться ему, смеяться или пожалеть сенатора. – Я здесь только для работы над договором.
– Что ж, – кивнул сенатор, – тогда приступим к делу.
После долгого дня многообещающей совместной работы с сенатором и ужина с ним и несколькими друзьями Колин нашел тихий темный уголок у бассейна, чтобы отдохнуть. Из особняка его не было видно. Только здесь Колин чувствовал себя в одиночестве. А это было ему необходимо. Вытянувшись на шезлонге, он смотрел в ясное небо, полное звезд, и потягивал лучший виски сенатора.
Зазвонил телефон, и, к своему удивлению, он увидел на дисплее номер своей сестры. В Лондоне было 5.30 утра.
– Ты рано проснулась, – сказал он вместо приветствия.
– У мамы тяжелая ночь, – ответила она, – так что я не спала, смотрела телевизор. Вот и решила проверить, как ты там.
– М-м-м… Интересно.
Он рассказал сестре про предупреждение сенатора, и сначала она решила, что Колин шутит.
– Чистая правда! – поклялся он.
– Ее отец действительно сказал, что она под запретом?
– Именно так и сказал.
– Невероятная бестактность!
– Очевидно, у меня есть определенная репутация.
Колин не мог не признать, что огненно-рыжие волосы Ровены и ее выразительные изумрудные глаза в других обстоятельствах вызвали бы у него интерес. И немалый. Но он вполне мог держать себя в руках при красивой женщине.
– Может, тебе стоит вернуться домой, – сказала Мэтти.
Она имела в виду Лондон. Однако, хотя Колин почти весь период восстановления провел там, это место было для него домом не больше, чем в детстве. Его домом была частная школа-интернат, а затем та страна, в которой располагался его полк.
– Ты столько пережил, и раны все еще заживают, – настаивала Матильда.
Старше на двенадцать лет, она всегда была ему больше матерью, чем сестрой. И еще больше после аварии.
Конечно, ему повезло выжить, но не стоило зацикливаться на прошлом. Самые страшные раны затянулись, и ему нужно продолжать жить. Разумеется, забыть все полностью невозможно, да Колин и не хотел бы этого. Он гордился службой и честью защищать свою страну. В глубине души он навсегда останется воином.
– Знаю, ты делаешь это ради семьи, – продолжила Матильда, – но политика? Колин, это… недостойно тебя.
К сожалению, Матильда, которая большую часть жизни провела вдали от королевской семьи и в изоляции от реальности, не могла в полной мере понять необходимость договора.
– Я должен это сделать. В личную жизнь нашей семьи столько раз вторгались, столько вреда наносили нашей репутации. Это должно прекратиться. И для этого нужен договор.
– Я просто за тебя волнуюсь, – вздохнула сестра. – Тебе не холодно?
Колин рассмеялся.
– Я же в Южной Калифорнии. Тут не бывает холодно. – В отличие от Вашингтона, где он остановился ненадолго перед перелетом на Западное побережье. Там жестокий ветер и температура ниже нуля терзали его кости, напоминая болью и судорогами, что пройдет немало времени, прежде чем он полностью восстановится.
Они поболтали еще несколько минут, а потом Матильда начала зевать.
– Попытайся еще немного поспать, – посоветовал он.
– А ты обещай, что будешь осторожен.
– Обещаю. Люблю тебя, Мэтти. Передай горячий привет маме.
– Я тоже тебя люблю.
Колин убрал телефон в карман и закрыл глаза, мысленно перебирая все, что они сделали за день, и сколько работы еще осталось. Сенатор ко всему подходил тщательно и настаивал на том, чтобы они разобрали договор до последней запятой. А потом его так же тщательно будут проверять в Британии, прежде чем принять решение.
Кажется, он задремал, потому что проснулся от громкого всплеска. Вскинувшись в шезлонге, Колин отчаянно заморгал, секунду не понимая, где он. Он успел пожить в стольких местах, что все они сливались у него в голове.
Ах да. Поместье сенатора. Бассейн.
Он заметил движение в воде на дальнем конце бассейна. Подсвеченная лампами на дне, воду рассекала неясная фигура. Когда она приблизилась, Колин узнал уже виденный уникальный оттенок рыжих волос.
Ровена нырнула и поднялась на поверхность на другом конце бассейна, совсем рядом с шезлонгом Колина. Перевернувшись, она оттолкнулась от бортика, рассекая воду. Колин смотрел, завороженный грациозными движениями ее тела, умелыми ровными взмахами рук, тем, как стремительно она пересекала бассейн из стороны в сторону. Через некоторое время она наконец остановилась на дальнем конце, устало цепляясь за край и переводя дыхание. Но всего через минуту она снова принялась плавать.
Наблюдая за ней, Колин наконец задумался о том, что его появление может быть неправильно понято сенатором. Чем больше он об этом размышлял, тем более неприличным казалось его присутствие. Можно было бы попытаться незаметно уйти, но если кто-то его увидит, то это только усилит впечатление, что ему есть что скрывать. Надо было уходить, как только Ровена нырнула в бассейн, а так Колин оказался в тупике. Разумнее всего было бы, наверное, дать о себе знать, а потом удалиться.
Все еще кипящая после выволочки, полученной сегодня от отца перед всем ее персоналом за то, что она потратила на тридцать долларов больше на краски и кисти, Ровена загоняла себя в бассейне, пытаясь выплеснуть раздражение. Руки и ноги уже казались резиновыми, а плечи ныли. Она не пила уже три года, два месяца и шесть дней, а сенатор все равно ждал, когда она оступится. И хотя Ровена не отрицала, что совершила много ошибок, она уже давно за них расплатилась. Она делала все, что требовал от нее отец, но этого всегда было недостаточно. Она всегда будет черной овцой, будет пытаться ему угодить, но так и не сумеет.
Трудно произвести впечатление на человека, который этого не хочет.