Ба и Дедуля заливали ее любовью, души в ней не чаяли – а она задавалась вопросом: быть может, положение единственного ребенка в семье и отсутствие родителей взяли свое? Может, поэтому у нее снесло крышу от первого «настоящего» бойфренда, поэтому она вышла за него и через два года развелась?
Впервые она задала себе этот вопрос, когда только начала отдаляться от Эдриана, но позже ответила на него отрицательно. Истинной причиной ее скоропалительного замужества стала любовь. Она любила его. Втрескалась по уши. И тосковала по той близости, что была у них когда-то.
Ей не хватало и взаимных подколок, подшучиваний и обмена ехидными репликами.
А в этой-то науке Кэшу не было равных, и Люси понимала, что симпатизирует ему сильнее, чем следовало бы. Чувство юмора. Преданность своему делу. И его тело…
Вот это тело.
Она украдкой взглянула на Кэша. Блики разноцветного света, отбрасываемые серебристым дискотечным шаром, плясали на его коже, словно калейдоскоп. Они не отвлекали внимание от его внешности, а лишь подчеркивали ее. В этом освещении на краю танцпола, во вспышках золотистого света, обрисовывающего широкие плечи, Кэш был похож на античного бога.
Затем он сделал к ней шаг, обнял за талию, притянул к себе – и она пропала.
Парень умел двигаться.
С первыми звуками песни Робби Невила «Се ля ви» он начал танцевать так, будто был рожден для этого.
Ей ничего не оставалось, кроме как обвить его шею руками и подчиниться ритму. Следовать каждому его движению. Их тела покачивались, плыли в едином ритме, слегка соприкасаясь, и это, казалось, обнажило каждый нерв в теле Люси, привело его в полную готовность.
Когда его рука скользнула ниже и ладонь легла на попку, она почти застонала. А когда Кэш притянул Люси еще ближе, показывая, как влияет на него тот жар, что исходит от них обоих, она прижалась к нему всем телом.
И тут началось интересное.
Пусть «Грязные танцы» и сняли в девяностых, но сиквел Кэша и Люси потянул бы не на один «Оскар».
Она извивалась, терлась об него – бесстыдно, самозабвенно, страстно. Очень страстно.
Желание, разгоравшееся между ними, было ощутимо физически. Ее кожа горела. Когда музыка набрала обороты, когда басы и ударные словно прошли сквозь ее тело, Люси полностью отдалась охватившему ее ощущению, что они – в одежде и стоя – занимаются сексом.
Потому что именно это они и делали.
Непристойные, полные покорности и наглости телодвижения, когда она то цеплялась за него, то сползала к его ногам.
Ее тело зудело от желания раздеться, до того сильного и необычайного, что она едва не остановилась. Но, словно прикованная к Кэшу и к ритму, пульсирующему в ней, она бы не остановилась, даже если бы захотела.
Люси не заметила, когда песня кончилась и началась следующая, – еще ни разу она не была так созвучна другому человеку.
Все, что имело значение, – этот мужчина и этот момент.
Ее не удивило, когда он прикоснулся губами к ее шее, принялся целовать нежную кожу под ухом, невыносимо медленно двигаясь к губам.
Она откинула голову, он накрыл ее губы своими в огненном поцелуе, от которого голова у нее закружилась.
Ее губы раскрылись, подчиняясь малейшему движению Кэша и давая понять, что ему не нужно второе приглашение.
Они слились в страстном, долгом, как вечность, поцелуе. Диком. Отчаянном. Безудержном.
Люси потеряла ощущение места и времени. Все, что осталось, – неистовый жар, словно танцпол был охвачен огнем.
Звук бурных аплодисментов достиг ее сознания словно сквозь туман, и она поняла, что диджей взял микрофон, а они этого и не заметили.
Кэш оторвался от нее, и они ошеломленно уставились друг на друга, тяжело дыша.
Толпа действительно повернулась к сцене, глядя на диджея, но Люси не могла оторвать глаз от Кэша.
Он не был похож на парня, который играет роль.
Он казался таким же пораженным, как и она.
Блин.
– А ты на все готов для камеры, – шутливо произнесла она, стараясь развеять невыносимое напряжение.
Он наклонился и прошептал ей на ухо:
– Если ты это сыграла, милая, я удвою плату за сад.
Ее сердце подпрыгнуло, отзываясь на его голос.
– Тогда за тобой сто тысяч.
– Врешь, – усмехнулся он.
Она тряхнула головой, конец шарфа, которым она повязала голову, скользнул по щеке.
– О’кей. Мы поцеловались – и что? Неудивительно, учитывая музыку, и темноту, и…
– И нас тянет друг к дугу. – Он провел пальцем по ее щеке. – Признать это – не преступление.
Люси стиснула зубы. Ни за что не признаваться Кэшу, не то ей не избежать огромных проблем!
Ей нужно достать пятьдесят тысяч для Ба – и все. Никаких мутных историй, начинающихся как фальшивый любовный роман и подразумевающих при этом более чем настоящий секс.
Секс? Ох ты черт… Вот к чему все идет? Да у нее уже неприятности.
– Давай сосредоточимся на конечной цели, а?
Его рука так и лежала на ее бедре. Интимный жест, соблазняющий ее продолжить начатое, но подальше отсюда и без одежды.
– На том, как далеко мы можем зайти?
Она вздохнула.
– На позитивном пиаре для тебя. На пятидесяти кусках для меня.
Искры в его глазах погасли. Он убрал руку.
– Так для тебя это все – только деньги? Легкие деньги?
– Не так уж легко всю неделю изображать твою подружку, приятель, – произнесла она нарочито легкомысленным тоном.
Почему он так нахмурился и сжал губы?
– Отлично. Тогда пошли поработаем и закончим с этим вечером.
– Неплохо звучит, – ответила она, надеясь немного, что они вернутся к препирательствам.
Ей нравился Кэш беззаботный. В отличие от Кэша сердитого, тем более что она чувствовала, что стала причиной его мрачного настроения.
Спустя полчаса танцев под десяток баллад вместе с остальными парами, воюющими за лучшее место на танцполе, Люси отчаянно возжелала кружку горячего шоколада и теплую постель. Без Кэша, хотя память предательски подсовывала ей воспоминание о страстном поцелуе.
К счастью, он не стремился повторить его, несмотря на камеры и внезапные вспышки фотоаппаратов.
Но всякий раз, когда его рука касалась ее бедра или талии, она вспоминала. Жар. Искушение. Всепоглощающее желание еще одного поцелуя – и больше того.
– Ты в порядке? – Он поднял двумя пальцами ее подбородок, когда стали затихать последние аккорды «Глаза Бэтт Дэвис».
Она кивнула: