– Меня зовут Таня. Я из детской комнаты милиции. Вот, пришла за тобой.
Рита при слове «милиция» вскочила и попыталась убежать. Но девушка схватила её за руку.
– Подожди. Ну подожди же, глупенькая. Как ты одна собираешься жить? Ты же с голоду умрёшь!
– Я не одна! У меня мамочка есть и папочка!
– Мама твоя теперь в тюрьме, – вздохнула девушка, – а папы и след простыл. Сбежал он. Плохой он человек, подлый. Вор он. И убийца. Семерых человек уже убил, а квартиры их ограбил. Всё, что у вас нашли, раньше другим людям принадлежало. Он очень жестокий, убивал людей по-зверски, поэтому его Шакалом и прозвали.
– Неправда, он был очень добрый!
– А это у него тактика такая была. Он находил себе одиноких женщин, чаще всего с детьми, жил с ними, причём хорошо жил. Старался, чтобы в его новой семье был уют и покой. Все, у кого он жил, очень хорошо о нём вспоминают. А через некоторое время он менял семью. Поэтому его до сих пор и не могут поймать.
Почему-то девушке Рита поверила. Мир сразу рухнул.
«Мамочка в тюрьме! А Петя-Петушок, оказывается, не добрый волшебник, а вор и жестокий убийца! И заклинание не подействовало. Нет больше сказки. Нет!»
У Риты задрожали губы, и она заплакала.
– Хочу к ма-а-мочке! Отведите меня к мамочке, – размазывая слёзы по щекам, просила она.
У милиционерши у самой сердце защемило от жалости к этой несчастной девчушке.
– Не могу я тебя к ней отвести. Мама твоя сейчас в больничном отделении. Она убежать пыталась, её в ногу ранили…
Рита испуганно вскрикнула.
– Не бойся, ничего страшного. Пуля навылет выскочила, ничего не задела. Её вечером уже в КПЗ доставят.
– Тётенька, добренькая, красивенькая, ну пожалуйста, ну хоть на пять минуточек отведите меня к маме, – заливаясь слезами, умоляла Рита.
– Хорошо, хоть это и не положено, но я попробую добиться свидания и отведу тебя к ней, – пообещала девушка. – Но ты тогда меня слушайся и не пытайся убежать. Договорились?
Рита кивнула.
Рита с девушкой Таней обогнули длинную очередь и вошли в железную дверь.
– Во нахалка! Без очереди пролезла! Ну молодёжь! – послышалось за спиной.
За этой дверью была маленькая комната с окошком, перед которым тоже стояла очередь. Таня подошла к окошку, но тут женщина из очереди преградила ей дорогу.
– Куда? Не пущу. А ну в очередь становись!
Таня спокойно достала из кармана маленькую книжечку и показала её женщине. Та сразу замолчала и отошла в сторону.
Раньше Рита бы подумала, что Таня – фея, а книжечка её заколдованная. Но теперь Рита уже поняла, что сказки нет. Исчезла сказка. Есть жизнь. Жестокая, несправедливая жизнь, где люди врут, воруют и убивают…
– Я к Ивановой Вере Ивановне, – сказала Таня в окошко.
– Проходите.
Они прошли во вторую железную дверь, потом шли по длинному плохо освещенному коридору и наконец-то подошли к нужной комнате. Сопровождающий их мужчина с громким скрежетом отодвинул засов и впустил их в маленькую камеру, где стоял только стол со стульями. Таня с Ритой сели и стали ждать.
«Вот как мамочку заперли! Она теперь как красна девица у Кощея Бессмертного сидит за семью дверями, за семью замками. Если была бы сказка, я нашла бы остров, на нём бы сундук, в сундуке уточку, в уточке яйцо, а в яйце иголку. Хренак! Сломала бы иголку. И всё бы здесь рухнуло. И мамочка бы вышла молодая и красивая, в красном сарафане и с длиннющей косой аж до задницы. А навстречу ей добрый молодец… Но сказки нет. Нет больше сказки! А добрый молодец, оказывается, ворует и убивает в свободное от сказки время…»
Наконец-то дверь открылась, и хмурая женщина в тёмном форменном костюме завела в комнату Верку. На мамочку было страшно смотреть! Она, казалось, постарела лет на десять или пила беспробудно целый месяц. Щёки впали, под глазами синие круги появились. Взгляд пустой, угрюмый.
Увидав Риту, мать не проявила никаких эмоций. Слегка хромая на туго забинтованную ногу, Верка подошла к стулу, молча села и уставилась на поверхность стола.
– Мамочка! Мамочка-а-а! – зарыдала Рита, подбежала и уткнулась лицом ей в колени.
Верка погладила голову дочери.
Рита подняла на неё полные слёз глаза.
– Мамочка, как же так? Наш Петушок-то, оказывается, вор и убийца! Как же так?
Верка поменялась в лице. Она взяла Риту за плечи и, глядя ей в глаза, строго произнесла:
– Никогда, запомни, никогда не называй Петю вором и убийцей! Поняла? Для меня он останется в памяти добрым и замечательным Петенькой. Я благодарна ему за те дни счастья, которого я от жизни уже не ждала. А всё остальное меня не интересует.
Верка отпустила дочь и опять уткнулась взглядом в поверхность стола, механически рисуя пальцем на нём какие-то узоры. Рита стояла рядом и смотрела на мать. Комната наполнилась молчанием. Таня, увидав, что Верке сейчас не до дочери, поняла, что лучше девочку увести, а то мать нанесёт ей ещё большую душевную травму.
– Всё, прощайтесь, – сказала девушка, – нам пора.
Верка наконец-то оторвала взгляд от стола и посмотрела на Таню.
– Куда вы её?
– Пока она живёт в детском приёмнике-распределителе, а потом, когда состоится суд и вам дадут срок, её направят в детский дом.
– В детдом?! – нахмурилась Верка.
– Ну да, у вас же никого из родственников нет.
– Почему же, – усмехнулась Верка, – есть.
Рита удивлённо поглядела на мать.
«Уж не Петушку ли она меня хочет всучить? Больше вроде родственников у нас на горизонте не показывалось».
– Бабушка у неё есть. Легушова Анна Брониславовна, – сказала Верка.
«Вот это да! Она меня злой бабке Бронтозаврихе хочет спихнуть! Боже! Мне кранты! Уж лучше тогда к Петушку!»
– Мамочка, миленькая, не отдавай меня Бронтозаврихе! – заскулила Рита. – Только не к ней!!!
– Замолчи! – цыкнула Верка. – Девушка, я вас очень прошу, отвезите дочь к ней. Я письмо ей напишу, все документы, какие надо, оформлю. А уж если Анна Брониславовна откажется, тогда отвезёте дочь в детдом. Хорошо? Пожалуйста, я вам заплачу. Вот, колечко у меня осталось. Единственное, что не отобрали. Возьмите.
Верка стащила с пальца тонкое колечко и протянула девушке.
– Что вы, что вы, – замахала руками Таня, – я и так её отвезу. Я ведь и сама понимаю, что в детском доме ребёнку лучше не жить.
– Но, мамочка… – попыталась захныкать Рита.
– Замолчи! Ты сделаешь так, как я тебе велю. А иначе иди в свой детский дом. Но тогда я тебя оттуда никогда не заберу. Никогда! Вот и живи там.