Наверное, мне на роду было написано сгинуть в каменном мешке. Сколько уж раз в подземельях блуждал. В темницах Урбиса побывал! Но так, как сейчас, еще ни разу не попадался.
Взрывы все-таки обрушили коридор. Маленькая ниша, в которой мы могли только лишь стоять, была запечатана камнями намертво. Даже искусный каменщик не справился бы лучше. Раскачать и вынуть камни не стоило и пытаться – они засыпали бы нишу.
Свет у нас был. Маркус нес свою сумку на Слове, и в сумке был снаряженный фонарь. Вот и вся радость…
Одного я не мог понять, почему до сих пор мы в истерику не впали? Почему не кричим, не мечемся, не колотимся о камни и друг о друга?
Наверное, не можем до конца поверить в случившееся.
– Может быть, сядешь, Ильмар? – в очередной раз повторила Хелен.
– Да все в порядке, целы ноги, – ответил я. Покосился на Маркуса – мальчишка, закусив губу, вслушивался. – Ну как? – спросил я для порядка.
Маркус покачал головой.
– Их не завалило. – Я постарался говорить увереннее. – Не мог весь коридор обрушиться. Они разберут завал, и мы выйдем…
Врал я. Могло и все шахты завалить. А даже если наши друзья уцелели – камни им не разобрать.
Но Маркус кивнул, будто поверил.
– Ты прав, Ильмар, – вдруг сказала Хелен. – Воздух проходит через завал, иначе мы уже задохнулись бы. Метра три… четыре…
Она с трудом согнулась, подняла небольшой камень, ритмично постучала им о валуны. Замерла, вслушиваясь.
Ответного стука не было.
– Я мог бы понемногу вынимать камни… – сказал вдруг Маркус. – Брать их на Слово. Оно у меня стало сильное, правда.
– Не вздумай, – быстро сказал я.
Маркус кивнул:
– Понимаю. Если вынуть хоть один камень, то остальные посыплются к нам…
– А все сразу ты не сможешь? – спросила Хелен.
Маркус покачал головой. Виновато ответил:
– Нет. Тут дело не в силе… я должен их чувствовать, понимаешь? Представлять, сколько их, как далеко завал тянется. Я должен быть сильнее этих камней.
– А ты попытайся представить весь завал сразу? – сказала Хелен.
Я только представил, какой же это вес Маркусу надо на Слово взять, и головой покачал. Не понимает Хелен, сколько тонн камней сейчас заполнили коридор. Это у женщин обычное дело – физическую силу переоценивать.
А у нас, мужчин, привычка переоценивать женский ум…
– Он не сможет, Хелен, – сказал я. – Никак.
Летунья повернулась ко мне. Фонарь, стоящий под ногами, наложил на ее лицо глубокие тени, состарил – и одновременно сделал глаза мудрее…
– Значит, мы умрем, Ильмар. Все трое.
– Воздух уже плохой все-таки, – негромко сказал Маркус. – Вам не слышно, вы выше. А дурной воздух всегда внизу скапливается.
Мы с Хелен переглянулись.
– Давай я возьму тебя на руки? – предложил я.
– Это ненадолго поможет, – ответил Маркус. Посмотрел на меня. И на миг стал не мудрым и уверенным в себе мессией, а тем потерянным и беспомощным воришкой, с которым мы бежали с Печальных Островов. – Я попробую. Помните, как я стену Хрустального Дворца на Слово взял?
– Марк, там было меньше…
– Я тоже тогда был меньше. Отойдите к стенам.
Куда ж тут отходить? Я отступил на полшага, Хелен – тоже. И все равно Маркус едва не касался нас локтями.
– Ты же не можешь представить, какой величины завал! – сказал я. Неубедительно вышло. Хотел я, чтобы Маркус попытался.
Потому что иначе ничто нас не спасет.
Маркус слабо улыбнулся.
– Я… я не завал хочу на Слово взять. Мы глубоко, как ты думаешь?
– Сестра-Покровительница… – прошептала Хелен.
Я облизнул пересохшие губы. Подумал мгновение. И ответил:
– Метров двадцать пять – тридцать. Не меньше.
– Попробую, – сказал Маркус просто. – Какой ширины нужна дырка, чтобы вверх подняться. Такая?
Он развел руками. Я прикинул размер и немного свел его ладони.
– Вот столько хватит. Можно будет упереться спиной и ногами, это самое удобное.
– Спасибо, – поблагодарил Маркус. – Тогда легче.
– Это очень много, Марк! Сам Искупитель…
Маркус тихо засмеялся:
– Искупитель? Искупитель, когда из Рима уходил, со всей земли железо на Слово взял! Ну, то железо, про которое знал, и в тех землях, про которые тогда знали…
Он на миг закрыл глаза, взмахнул рукой – и в ней возник маленький пухлый томик, переплетенный в темную кожу.
– Если я… – Маркус улыбнулся и не закончил. – Она не должна пропасть. Возьми, Ильмар.
Я коснулся книги.
Той, что Сестра писала, предавшим Искупителя апостолам надиктовывала…
Подлинный рассказ о всей его жизни.
И описание Изначального Слова.
Самое дорогое сокровище в мире. И не из-за святости своей, вот ведь в чем дело! Из-за Слова, давным-давно забытого, исказившегося…
Из-за неисчислимого количества железа, лежащего в Холоде две тысячи лет. Из-за сокровищ поплоше – золота, серебра, самоцветов, оружия… Из-за свитков и манускриптов древних ученых, в которых кроются забытые тайны.
Я смешался. Я держал книгу в руке, и мне хотелось открыть ее. Прямо сейчас. Пусть даже я не знаю арамейского, пусть не смогу прочесть. Хотя бы глянуть…
А Маркус вскинул руки вверх, попытался коснуться потолка нашей ниши. У него не получилось – и он виновато посмотрел на меня.
Торопливо спрятав книгу за пазуху, я подхватил Маркуса за пояс и приподнял.
Мальчишка прижал ладони к камню, замер. Будто набираясь духу.
– Господи, сохрани… – прошептала Хелен, не прибегая ни к посредничеству Сестры, ни к милости Искупителя.
Мне показалось, что даже сквозь плотную куртку из тела Маркуса начал исходить жар. Он будто закостенел в моих руках, даже выгибаться начал дугой – мышцы свело судорогой.
А потом Маркус произнес Слово.
Когда человек теряет сознание, он тяжелеет. Будто уходит что-то, отрывающее нас от земли.