Когда она открыла сейф, код от которого знала, так как подглядывала за Дэном, когда он набирал его, то чуть не завизжала от восторга. Она не рассчитывала на удачу в несколько сотен тысяч рублей. На эти деньги можно и паспорт выкупить, и приодеться, и уехать куда-нибудь на курорт. Не важно, что зима на носу, все равно у Черного моря приятнее тратить шальные деньги.
Но не успела она осуществить свои планы. Поймали ее и… наказали. Вновь отобрали паспорт и отправили в бордель отрабатывать то, что успела потратить. Дэн пытался помочь девушке, но ему сказали, что с ней по-божески обошлись. Могли бы и покалечить. Больше он об Аленке не слышал.
… Когда Дэн стряхнул с себя безрадостные воспоминания, собаки за окном уже не было. «Буду думать, что она нашлась!» – сказал себе Данила, отвернувшись от окна.
Сделал он это как раз вовремя, потому что та, кого он ждал вот уже двадцать минут, улыбаясь, шла к его столику.
Высокая, статная, но не худая. Одета по-спортивному. Длинные мелированные волосы забраны в хвост, а густая челка доходит до глаз, закрывая веки. Из-под нее выглядывают озорные глаза зеленого цвета. На носу россыпь мелких веснушек. Верхняя губа чуть приподнята, отчего лицо выглядит немного удивленным.
Женщине на вид лет тридцать пять – тридцать семь, на самом же деле – пятьдесят.
– Привет, милый! – поздоровалась она с Дэном, наклонившись и чмокнув в щеку. В нос ему ударил аромат классических духов «Мисс Диор». Это он подарил ей их, решив, что те, которыми она пользовалась до этого, слишком вульгарны.
– Здравствуй, Нина. Ты, как всегда, опоздала.
– А ты, как всегда, ткнул меня в это носом.
Она щелчком подозвала официантку.
– Пятьдесят граммов клюквенной «Финляндии».
– К сожалению, у нас в баре ее нет… – начала было оправдываться официантка, но Нина не дала ей договорить:
– Так сбегайте в магазин, он через дорогу, купите и налейте мне пятьдесят граммов клюквенной «Финляндии». Не слышали разве, что желание клиента – закон?
– Мама, перестань, – одернул ее Дэн. И обратился к девушке: – Клюквенного морса принесите, пожалуйста. И меню.
– Сколько раз я тебя просила не называть меня мамой, – капризно протянула Нина. – И я не хочу просто морса. Закажи мне еще водки, пусть и обычной.
– Ты слишком часто пьешь.
– Неправда! Я замерзла, хочу согреться…
Он протянул руку и накрыл ею ладонь матери.
– Горячая. Так что не ври. Ты просто желаешь выпить.
– Перестань разговаривать со мной, как с алкоголичкой, – возмутилась Нина. – Если ты трезвенник, то это не значит, что все должны стать такими же.
– Все не должны, а вот язвенники – да. Забыла про свою болезнь?
– Ты разве дашь, – проворчала та.
– Мам, ну, правда, не надо тебе…
– Да знаю! Но мне так скучно, сил нет. Эта диета дурацкая. Сидя на ней, я не только тощей стану, но еще и разговаривать начну с английским акцентом.
– Не понял?
– Овсянка, сэр, у меня и на завтрак, и на обед. А ужинать мне ею уже не хочется. Так что не нуди, малыш, дай маме оторваться. Она потом таблеточку выпьет, и все будет хорошо.
И Дэн, как всегда, уступил ей. Потому что любил.
…Нина вернулась в жизнь Дэна неожиданно. В детстве он мечтал об этом. На каждый день рождения загадывал одно и то же желание. «Хочу, чтоб мама была со мной!» – шептал он перед тем, как задуть свечи. Но годы шли, а мама не возвращалась. Устав ждать, Данила выкинул из головы все мысли о ней. И став взрослым, не попытался отыскать блудную родительницу. Дед его в этом поддерживал. Но как-то позвонил внуку и спросил:
– Ты с матерью своей познакомиться не хочешь?
– Нет, – ответил Дэн, не задумываясь.
– Вот и я так думаю, не надо…
– Дед, а с чего ты вдруг спросить решил?
– Да письмо она мне прислала.
– Мама?
– Твоя мама, моя дочь. Нинка.
– И что в письме?
– Слезы, сопли… сказки.
– Это как?
– Ну, как? Прощения просит, раскаивается во всем…
– Это, я так понимаю, слезы и сопли. А что за сказки?
– Не сбегала она от нас. Отправилась на поиски счастья, чтоб им поделиться с тобой и со мной.
– Как поэтично! Только, судя по всему, поиски затянулись, а скорее зашли в тупик, и с пустыми руками, без счастья то есть, возвращаться ей было стыдно?
– Может, и нашла, раз написала. Телефон свой оставила. Просила звонить. Я не стал. А ты, если хочешь, свяжись с ней. Продиктовать тебе номер?
Данила медлил с ответом.
– Нет так нет, – принял за него решение дед. – Пока, малой.
– Подожди, – поспешно выпалил Дэн. – Дай все же номер.
Дед продиктовал его, внук записал.
Бумажку с заветными цифрами Дэн кинул на подоконник и несколько дней старательно делал вид, что не замечает ее. Но как-то вечером решительно взял и, пока не передумал, набрал мамин номер.
Они говорили недолго. Нина оказалась не из тех, кто любит общаться по телефону. Назначив Дэну встречу на завтра, она отсоединилась.
…Он ждал ее у памятника Маяковскому. Волновался страшно. Пока утром брился, весь изрезался, и теперь щека кровила. Дэн то и дело тер ее, делая еще хуже. Нина опаздывала. И это еще больше нервировало Данилу. А что, если не придет?
– Привет, – услышал он звонкий женский голос.
Дэн обернулся на него и увидел женщину, которую узнал по старым фотографиям. Его мать не сильно изменилась за годы отсутствия. Даже не поправилась, хотя обычно женщины крупной комплекции с возрастом становятся грузными. Все снимки, виденные Дэном, были черно-белыми, и на них не разберешь, какого цвета волосы Нины. Ему казались темными. Но сейчас перед ним стояла русая женщина. Природный свой цвет она оживила светлыми прядями и выглядела с ними моложе своего возраста. Впрочем, дело было не только в волосах. У нее и кожа была гладкой. А в глазах искорки.
– А ты красавчик, – заметила Нина, окинув взглядом Дэна.
– Тут, кроме меня, еще четверо парней стоят. Почему ты решила, что я – твой сын?
– Ну, во-первых, остальные все страшненькие, а мой родился очаровашкой.
– А во-вторых?
– Ты копия своего отца.
– И кем же он был?
– Я все тебе расскажу за фужером вина. Пойдем, посидим где-нибудь.
Она была под легким хмельком. Как потом оказалось, это было привычное Нинино состояние. Она пила часто, но понемногу, как сама говорила, для блеска глаз.
Они зашли в первое попавшееся заведение, сели за столик. Нина сделала заказ на свое усмотрение. Она вела себя непринужденно. Как будто пришла в кафе не с сыном, которого бросила четверть века назад, а с давним своим ухажером.