Света настолько успокоилась, что включила обогреватель и наполнила ванну. В теплой воде испытала почти блаженство. Посмотрела на свои руки, ноги, живот уже без ужаса. Она поправляется, может, это пока незаметно, но она просто чувствует, как тело становится более упругим. Сейчас она сама возьмет из аптечки мази, лекарства, ампулы и шприцы, сделает все, как делал он. На какое-то время лекарств хватит. За это время выяснится, не случилось ли с ним что-то. Если больше не приедет, значит, случилось. Он маньяк. Его может остановить только что-то страшное. Ну, случилось так случилось. Эта мысль сразу возникла четко и беспощадно. Так даже лучше. Вопросы мести и возможности сосуществовать потом на земле это решает. Светлана осторожно вытерлась, затем занялась лечением, одной это было делать очень трудно. Наконец легла в кровать, глубоко вздохнула, потянулась, как всегда перед сном. И прежде чем уплыть, впервые за все время посмотрела дату на дисплее мобильника. Двадцать третье июля. Как она любила лето… В прошлой жизни.
Светлану разбудил телефон. Она сразу проснулась с одной мыслью, которая родилась на грани сна и яви.
– Как ты? – спросил Андрей.
– Нормально.
– Извини, что не появляюсь. Возникли проблемы. У тебя есть еще еда?
– Конечно.
– Ты ешь?
– Да.
– Но нужно обязательно лечиться… Ты не можешь сама?
– Могу.
Андрей замолчал, и был слышен фон улицы. Света ждала.
– Понимаешь, – торопливо сказал он, – я в Москве, с сыном, жена приехала. Нужно к отцу обязательно съездить. И еще дела. Очень важные. Но я вырвусь, как только… Я быстро вырвусь. Скажи, что тебе надо?
– Я не знаю, сколько прошло времени, – ровно сказала Света. – Сколько я здесь. Но по числу… Привези мне тест на беременность.
– Господи, – выдохнул он. – Ну да. Я забыл, что… Привезу.
– Ну все, – сказала Света. – Я еще сплю.
Она разъединилась, положила телефон и уставилась в потолок огромными глазами. Ей самой казалось, что глаза стали занимать большую часть лица. Как будто они пытались что-то рассмотреть во мраке ее настоящего и будущего. Значит, он есть, у него ничего такого не случилось, просто семейные дела. Но он заботится о ней. Вообще, может, в том и есть его идея, чтобы держать ее тут взаперти, чтобы все о ней забыли, а он будет ее навещать, как прирученного зверька в клетке. Эта мысль промелькнула в ее голове, когда он сказал о жене и сыне. Она, наверное, ночью, в промежутках сна, вспомнила число и сообразила: это то число. У нее всегда было день в день. А сейчас она не чувствует никакого приближения, ни малейшей боли внизу живота. Это задержка? До сих пор не было возможности подумать о таком повороте. Это многое меняет. Если она беременна, то распорядиться своей жизнью, как собиралась в крайнем случае, она уже не сможет. Ребенка она убить не в состоянии, даже вместе с собой, даже при всей ненависти и желании отомстить его отцу.
Физических сил для таких мыслей было слишком мало. Она закрыла глаза, чтобы не видеть потолок, комнату, окно – все, что есть на самом деле, все, что является действительностью, в которой необходимо принимать решения. Ужасно захотелось опять спрятаться в кромешную темень, в провальный сон. Но она не позволила себе этого. Отбросила одеяло, заложила руки за голову и сделала несколько упражнений для пресса и ног. Конечно, это нужно делать на полу, но ей там пока очень больно лежать на своих костях. Да и помыть пол тоже пока духу и сил не хватит.
Человек в обычной обстановке, в нормальной форме даже вообразить не в состоянии, как изменится все, если с ним что-то случится. Если по нему проедет каток беды, раздавит, изувечит, обескровит. Каким поступком станут жест и движение, каким подвигом – сопротивление собственной мысли, которая стремится к угасанию как к блаженству. Света поднялась и отправилась в ванную. Пока грелась вода, долго чистила зубы, нашла на полке маникюрные ножницы (надо же, чего он только сюда не натаскал, она и не замечала!), постригла ногти на руках и ногах, покрылась вся испариной от напряжения. Встала под едва теплый душ и начала оживать под ним, как засохший цветок. Не стала вытираться. Просто закуталась в большое полотенце и пришла на кухню. Завтрак занял, кажется, не один час. Она сварила себе яйцо, поджарила кусочки хлеба, посыпала сверху сыром. Сделала салат из помидоров и огурцов. Затем смешала, как он, малину, творог и сметану. Ела и думала о том, что, возможно, она уже не одна. Что она кормит ребенка. И еще думала, что ничего не чувствует по этому поводу. Ни горя, ни радости, ни умиления, ни отвращения. Просто дает возможность выжить тому, кто будет с ней или после нее. Выпила кофе на молоке без воды. Опять кровь разогрелась и разбудила сердце.
«Ох», – вдруг застонала Светлана – от того, что тоска стала слаще, от того, что она вспомнила про свою молодость, и прижала руки к горлу, где бился запрещенный плач, и отпустила что-то в себе. «Ой-ой-ой!» – причитала она, раскачиваясь на плетеном полукресле. И слезы полились летним ливнем, который залил ей лицо, шею и руки.
Она впервые позволила себе вспомнить об Арсении. Интересно, он ищет ее? А если он когда-нибудь узнает, что с ней произошло, как он к этому отнесется? Пожалеет? Будет презирать? Она не знает. Он собирался на ней жениться, она была согласна. Он был ей симпатичен, они ладили, но близости не было. Она не хотела до свадьбы. Не потому, что такая ханжа, по другим причинам. За ней слишком многие ухаживали, многие ее добивались, много сплетничали. И она боялась какой-то неловкой зависимости. Семья – это другое дело, это женщине нужно. А так… Какой ужас! Ради чего она ему отказывала? Ради того кошмара, который превратил ее в нечеловека? В узницу? В урода?
Когда Света устала плакать, она прямо на кухне умылась холодной водой и пошла в комнату. Сначала упала на кровать, потом вдруг встала и решительно подошла к зеркалу. Ее лицо… Она провела по нему руками. Ей не кажется, что ее лицо меняется? Она становится похожа на себя! Или это слезы разъели глаза, и все видится нечетко. Но и под пальцами кожа явно стала более упругой. Почему-то это открытие, то, чего она так ждала, единственное, чего она ждала, – ее как-то вдруг добило. Она поняла, что ее уродство – это сейчас защита, укрытие. Если она станет опять красивой, что делать здесь, наедине с этим чудовищем?
Об этом думать было уже невозможно. Света легла в кровать, укрылась одеялом с головой. Как в детстве. Она так пряталась и придумывала себе то домик в глухом лесу, то роскошный подземный замок, то корабль, плывущий в океане, где никого, кроме нее, нет… И она поплыла к острову, который существует только во сне. К острову под названием «детство».
Проснулась среди ночи от того, что сильно болел живот и поясница, а по ногам ползли горячие струи крови. Вот и все. Она опять одна. И это очень хорошо. Потому что дети рождаются только от большой любви. Вот таким страшным образом она об этом узнала.
Карина попросила водителя остановиться у супермаркета недалеко от ее дома и подождать. Букет роз положила на сиденье. Вошла в магазин, быстро, ни на что не отвлекаясь, выбрала бутылку французского шампанского и нарядную, как праздничная открытка, шарлотку с малиной в желе. Она решила отметить свой день рождения одна – и сделает это, несмотря на неудачную попытку изменить собственный план. Что доказывает лишь одно: планы менять не следует. И они должны быть только своими. Для того чтобы исправить этот день, нужно забыть появление Стаса у подъезда и то семейство, которое она имела глупость посетить. Инфантильный, причем однозначно навсегда, Игорь, его мрачный отец, похожий на робота из фэнтези, и мать семейства, полная мегера, несмотря на красоту. Ее вторжение в собственную квартиру как в стан врага и агрессивное поведение дополнили коллективный портрет трехглавой гидры под названием «семья». Таким образом, польза от этого визита налицо: жить нужно одной.