Мужчина оглянулся и поспешно перешел на другую сторону улицы. То, что он принял за дробовик, оказалось черенком лопаты. Он повернулся, качая головой, собираясь вернуться в дом, и тут заметил второй предмет. Он сделал шаг и поднял его. Полицейская рация.
Полицейский в траве застонал, и человек в футболке произнес:
– Что? Что это?
Они нашли толстую стопку компьютерных распечаток, Лукас с Хэйвудом разделили ее между собой и принялись изучать, рассчитывая отыскать хоть что-то полезное. Они услышали, что кто-то бежит, прежде чем увидели шефа полиции Игана, который распахнул дверь и остановился в проеме.
– Лукас, вам лучше послушать, у них возникла серьезная проблема.
– Продолжай читать, – сказал Дэвенпорт Хэйвуду и отправился к машине. – Что случилось?
– Похоже, что ваш тип убил полицейского. Возможно, он сумел уйти за периметр.
– Сукин сын!
Пока шли к машине, Лукас спросил:
– Ваши люди уже поговорили с МакЭлроем?
МакЭлрой продавал газонокосилки.
– Они сейчас с ним беседуют.
Дэвенпорт связался по рации с диспетчером.
– Полицейский жив, – сказала она. – Это Ларри Уайт, сын Боба Уайта. Он серьезно пострадал, ублюдок ударил его трубой или еще чем-то. Его везут в Рамси.
– Господи, а что с Мэйлом? Он сбежал?
– Может быть, и нет. Местный житель позвонил в полицию через пару минут после того, как Уайта ударили. Они изменили периметр, сделав дом центром. Должно быть, он все еще внутри.
– Хорошо. Я возвращаюсь. Позвони Рукс и Лестеру, скажи, что нам нужно поговорить.
– Они уже едут в Рамси. Оба, вместе с Клеммонсом.
Клеммонс управлял всеми патрульными полицейскими.
– Они на связи?
– Да.
– Передайте им, чтобы дождались меня.
Мэйл сумел чудом преодолеть второй периметр. После того как он разобрался с копом, ему удавалось никому не попадаться на глаза на протяжении двух кварталов, затем он пробежал по длинному темному переулку, периодически спотыкаясь на неровном тротуаре. Через минуту или полторы услышал за спиной вой сирен. Господи, они нашли полицейского. Джон побежал быстрее.
Прошла еще минута, и машина с мигалками пересекла поперечную улицу впереди, но не остановилась. Мэйл слегка замедлил бег. Он тяжело дышал. Руки сжимали дробовик, шляпа едва держалась на голове.
В конце переулка Джон осторожно выглянул на улицу. Полицейская машина успела уехать на целый квартал, остановилась, из нее вышли двое патрульных. Оба склонились к окну, внимательно слушая человека, сидевшего внутри. Возможно, кто-то из них разговаривал по рации. Мэйл глубоко вздохнул и сделал два быстрых шага вперед – теперь он находился позади машины, – потом еще один, и спрятался за стволом клена. Копы продолжали что-то обсуждать. Мэйл решил рискнуть, быстро пересек улицу и встал за кленом на другой стороне.
Он ждал, но его не заметили.
Продолжая наблюдать за полицейскими, стараясь идти так, чтобы его прикрывал ствол клена, Джон спиной вперед отходил к переулку. Потом повернулся и сорвался с места. Сзади залаяла собака. Мэйл побежал быстрее, собака продолжала лаять. К счастью, они лаяли во всех дворах. Никто его не преследовал.
Джон бежал по переулку до тех пор, пока тот не закончился. Потом прошел квартал до следующего и снова помчался вперед. Здесь вой сирен был уже не таким громким, и он не видел ярких огней. Однако приближался рассвет – значит, вскоре улицы заполнятся автомобилями.
Он станет привлекать внимание, вокруг появятся люди.
Джон понял, что ему необходима машина.
Врач в хирургическом халате бесцельно расхаживал возле входа в приемный покой; марлевая повязка свисала на грудь, шапочка сдвинута на затылок. Он курил сигарету, ссутулив плечи от холода.
– Вы оперировали полицейского? – спросил Лукас, быстро подходя к врачу.
Хирург покачал головой.
– Он все еще в операционной.
Дэвенпорт вошел и увидел Лестера, который беседовал с двумя полицейскими из Миннеаполиса, Рукс стояла рядом с Бобом Уайтом, отцом раненого полицейского, и его матерью, чье имя Лукас не помнил. Он помнил, что она любила шляпки, но сегодня миссис Уайт ее не надела. Она вцепилась в белый носовой платок так, словно это был спасательный круг. Дэвенпорт подошел к ним и кивнул.
– Боб, миссис Уайт… как он?
– Он получил сильный удар по голове, – ответил Уайт. – Но он боец.
Лукас не знал его сына, но у него сложилось впечатление, что тот был недалеким, но хорошим парнем.
– Да, так и есть. И здесь лучшая больница в стране, которая занимается такими травмами. С ним все будет в порядке.
Миссис Уайт приложила платок к глазам, и ее начало трясти. Боб повернулся к ней. Дэвенпорт посмотрел на Рукс и кивком показал на дверь. Она почти незаметно кивнула в ответ и махнула рукой священнику, который беседовал с полицейским из Сент-Пола. Священник оторвался от разговора, Рукс шагнула к нему и прошептала:
– Думаю, миссис Уайт нуждается в поддержке…
К ним присоединился Лестер, и Рукс оживилась, как только они вышли из больницы. Хирург закурил новую сигарету и принялся притоптывать ногами.
– Холодно, – сказал он.
Они отошли к краю подъездной дорожки, и Рукс закурила. Лукас рассказал им о компьютерном магазине Мэйла.
– Раньше мы не могли распространять фотографию Мэйла, чтобы не спугнуть его. Но теперь он знает, что мы рядом, и намерен убить Манетт и ее дочерей. Вот почему нам нужно как можно быстрее передать его фотографию средствам массовой информации.
– Откуда ты знаешь, что он их убьет? – спросила Рукс.
– Знаю. Они у него уже довольно долго. Давление должно быть слишком велико. Теперь, после бегства, он треснет, как проклятое яйцо. Он знает, что мы нашли его фургон и добрались до компьютерного магазина, что у нас есть отпечатки его пальцев и нам известно его настоящее имя: Джон Мэйл. Он все это сообразит – если уже не сообразил. – Лукас кивнул в сторону больницы. – У полицейского был дробовик, но Мэйл вырубил его дубинкой. Теперь он сорвется.
Рукс кивнула.
– Ладно, мы можем распространить фотографию через двадцать минут в утреннем выпуске новостей.
– Попросите парней с телевидения показать фотографии в начале выпуска и пусть скажут, чтобы все позвали своих друзей посмотреть – а потом покажут их еще раз через пару минут. Они должны показывать их снова и снова – столько, сколько смогут. Постарайся им польстить: скажи, что, если телевидение не сможет помочь найти урода, Энди Манетт и ее дети умрут. Это заставит их зашевелиться.