Вечером она заставила себя съесть все, что было на тарелке, хотя под конец ее уже тошнило. Она ела, потому что ей хотелось забыться в наркотическом сне. Ей казалось очень заманчивой перспектива сбежать из этого ада хотя бы на несколько часов, но и этому ее плану не суждено было сбыться. Лекарственный сон не был похож на настоящий, он напоминал алкогольное опьянение. Проснувшись, ощущаешь себя не отдохнувшей и свежей, а разбитой и обессиленной – еще хуже, чем до сна.
Рэйчел помнила, как забралась на тонкий запятнанный матрас, завернулась в одеяло и провалилась в забытье. Сейчас же она чувствовала себя обманутой и жалела, что доела весь ужин. В голове был туман, в руках и ногах – тяжесть. Тело было, как чужое, думать было трудно: мозг отдавал команды, но они с трудом доходили до адресатов.
– Ты, наверное, хочешь пить, номер пять.
Рэйчел кивнула, и Адам поднес к ее губам большую двухлитровую бутылку воды и жестом приказал ей пить. Ей пришло в голову, что в воду наверняка что-то подмешано, но ей было все равно. Она сделала жадный глоток, затем второй. Адам убрал бутылку.
– Номер пять, пить медленно.
Он опять поднес бутылку к ее губам, и она сделала еще один глоток, на этот раз медленно. По вкусу это была обычная вода, не чувствовалось никаких примесей, но разве можно было знать наверняка? Она слышала что-то про рогипнол, но не знала, имеет этот препарат вкус или нет. Весь ее опыт с лекарствами сводился к простейшим болеутоляющим и нескольким рецептурным наименованиям. Адам закрутил крышку бутылки и опять улыбнулся своей чарующей улыбкой.
– Я придумал, какого наказания ты заслуживаешь, – сказал он.
Рэйчел почувствовала, как у нее сводит кишки.
– Пожалуйста, не мучай меня. Я сделаю все, что скажешь.
– Я знаю, что ты сделаешь.
– Все, что угодно, – повторила она.
– Сначала ты сопротивлялась, потом злилась, сейчас пытаешься торговаться, – сказал Адам. – Ты молодец, номер пять. Остальные гораздо быстрее дошли до этой стадии. Потом у тебя будет депрессия, которая обычно длится дольше всех остальных этапов, и наконец мы придем к принятию. Я жду не дождусь, когда ты сломаешься.
– Пожалуйста, не мучай меня.
Она ненавидела себя за эти мольбы, но ничего не могла поделать. Ей хотелось снова потерять сознание, погрузиться в темноту. Адам пришел наказать ее, и она ничего не могла сделать, чтобы помешать ему. Пришло время расплаты.
– Номер пять, сесть в кресло.
Рэйчел неуверенно встала на ноги, и комната заходила ходуном. Она протянула руку, чтобы опереться о стену и сохранить равновесие, закрыла глаза и ждала, пока пройдет головокружение. Сделав глубокий долгий вдох, она пошла к креслу. Адам смотрел, как она идет. Больше всего на свете ей хотелось повернуться и посмотреть ему в глаза. Но она пересилила себя, не желая доставлять ему это удовольствие.
Почти подойдя к креслу, Рэйчел вдруг споткнулась и упала. Она попыталась выставить вперед руки, чтобы смягчить падение, но с замедленной реакцией это было невозможно, и она упала лицом в пол. Глухой удар головы о плитку сопровождался острой болью, от которой перехватило дыхание. Перевернувшись на спину, Рэйчел увидела, что Адам сидит на корточках и озабоченно вглядывается в ее лицо. Он протянул руку, чтобы потрогать нос, и Рэйчел постаралась уклониться от прикосновения.
– Не двигайся.
Она застыла. Адам говорил не так, как обычно. Его привычное самообладание, уверенность и высокомерие куда-то делись. Он казался обеспокоенным и обращался к ней не как обычно, по номеру. С момента их встречи он впервые отнесся к ней, как к человеку. Адам протянул руку, и Рэйчел заставила себя не отвернуться. Он провел пальцами по ее носу, внимательно исследуя его от переносицы до кончика. У него были мягкие руки, как у человека, который не работал ни одного дня в жизни.
– Тебе повезло. Нос не сломан. Впредь аккуратнее, номер пять. На кресло, – скомандовал он, и к нему вернулись привычные уверенность и надменность.
С третьей попытки Рэйчел встала на ноги. Ползти она не хотела, это было делом принципа. Ей хотелось сохранить остатки гордости и чести. Осторожно переставляя ноги, она дошла до кресла. Несколько раз она почти падала, но каким-то чудом смогла дойти.
Подойдя к креслу, она упала на него. Адам застегнул ремни на ногах, руках и вокруг головы. Затем он проверил, достаточно ли туго они затянуты, и ушел. Он вернулся с прибором для измерения давления, включил его, обернул манжету вокруг пальца и снова ушел. Писк монитора раздавался по всей комнате, пульс у Рэйчел был ровный и медленный благодаря успокоительным. Без них у нее явно уже случился бы сердечный приступ.
– Может, так было бы лучше?
Рэйчел хотела обернуться, чтобы посмотреть, кто это сказал, но ремни превращали все ее попытки в серию резких вздрагиваний. Она была уверена, что это был женский голос. Сюда пробралась Ева? Она почти что позвала ее по имени, но потом до нее дошло, что голос был не Евы, а ее собственный. Рэйчел не верилось, что она практически произнесла вслух ее имя. Тем самым она поставила бы ее в очень опасное положение. И себя тоже. Что сделает Адам, если узнает, что они общаются? Изобьет? Запретит Еве кормить ее?
Она взглянула вверх на ближайшую камеру и представила, как Адам сидит в комнате и смотрит, как она пытается вырваться из тугих ремней, как он слушает ее возгласы, пока она сходит с ума. Она глубоко вздохнула, медленно досчитала до десяти и сказала себе собраться. Время шло. Она не знала сколько. Она попыталась считать минуты и секунды, но в голове был туман, и она постоянно сбивалась.
Рэйчел услышала приближающиеся шаги Адама и стала часто моргать, чтобы убрать слезы. В горле, казалось, был песок, ей стало дурно. Адам уже шагал по комнате, и металлический лязг и скрип колес означал, что он везет тележку.
Как и в прошлый раз, Адам поставил тележку так, чтобы Рэйчел были хорошо видны все инструменты. Она старалась не смотреть туда, но глаза сами собой устремлялись в сторону шприцев, резиновых трубок, швейных игл с почерневшими кончиками, ножа, которым он резал ее в прошлый раз. С ножа была счищена кровь, и он снова сверкал в свете галогеновых ламп.
– Номер пять, убегать было нельзя.
– Мне очень жаль, – прошептала Рэйчел.
– Нет, тебе не жаль. Но ты обязательно пожалеешь.
Адам перевязал резиновой трубкой руку Рэйчел и нащупал вену. Проткнув ее и сделав укол, он снял жгут. Давление поднялось выше ста, и волна эйфории поглотила ее. На этот раз она знала, чего ожидать, и эйфория сопровождалась ужасом. Дыхание стало прерывистым и коротким, а кожа, казалось, была под высоким напряжением.
Она видела, как Адам берет нож и играет им. Он вертел его из стороны в сторону, играя отблесками света на лезвии. Улыбнувшись и покачав головой, он осторожно вернул нож на тележку. Затем он взял швейную иглу и медленно провел черным кончиком по щеке Рэйчел. Она крепко закрыла глаза и, насколько было возможно, потянулась головой вверх. Швейная игла тоже вернулась на тележку, и Рэйчел открыла глаза.