Я продолжал изредка встречаться с женщинами. По-прежнему два раза в неделю играл в теннис и проезжал на велосипеде не меньше шести миль в день, что не давало животу расти и вырабатывало эндорфины. Конечно, я замечал, когда брился, новые морщины вокруг рта и глаз, но в целом, мне казалось, выглядел примерно так же, как всегда. Приятная иллюзия зрелых лет. Потребовалось приехать в Харлоу летом 2013 года, чтобы осознать правду: я – еще одна лягушка в кастрюле. Хорошая новость заключалась в том, что до сих пор температуру подняли лишь до отметки «терпимая». Плохая – в том, что этот процесс не остановить. Три истинных возраста человека: молодость, зрелость и «когда, черт возьми, я успел так постареть?».
19 июня 2013-го, через два года после бракосочетания Бри и Джорджа Хьюза и через год после рождения их первенца, я вернулся домой после далеко не звездной записи и нашел в своем почтовом ящике конверт, весело украшенный воздушными шариками. Обратный адрес был мне знаком: п/я № 2, Методист-роуд, Харлоу, штат Мэн. Я вскрыл конверт и увидел самостоятельно изготовленное приглашение с фотографией семьи моего брата Терри и подписью: «ДВА ЛУЧШЕ ОДНОГО! ПРИГЛАШАЕМ НА ПРАЗДНИК!»
Я не сразу раскрыл его, разглядывая поседевшего Терри, располневшую Аннабель и их взрослых детей. Маленькая девочка, которая когда-то, хихикая, прыгала через ороситель на газоне в одних мокрых трусиках с веселыми человечками, теперь превратилась в симпатичную молодую женщину с малышкой на руках – моей внучатой племянницей Карой Линн. Один из моих племянников, худой, был похож на Кона. А здоровяк удивительно напоминал нашего отца… и немного меня, бедолага. Я раскрыл приглашение.
ПРИГЛАШАЕМ ОТПРАЗДНОВАТЬ ВМЕСТЕ С НАМИ 31 АВГУСТА 2013 ГОДА ДВА ВАЖНЫХ СОБЫТИЯ!
35-Ю ГОДОВЩИНУ СВАДЬБЫ ТЕРЕНСА И АННАБЕЛЬ!
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ КАРЫ ЛИНН!
Время: С ПОЛУДНЯ И ДО…
Место: НАЧАЛО В НАШЕМ ДОМЕ, ЗАТЕМ В «ЮРИКА-ГРЭЙНДЖ»
Еда: НАВАЛОМ!
Музыка: «THE CASTLE ROCK ALL-STARS»
Выпивка: НИЧЕГО С СОБОЙ НЕ ПРИНОСИТЕ! ПИВА И ВИНА БУДЕТ ВДОВОЛЬ!
Внизу брат приписал от руки несколько строк. Хотя до шестидесятилетия Терри оставалось всего несколько месяцев, он писал теми же каракулями, что и в начальной школе. Учителя неизменно прикрепляли к его табелю об успеваемости записку для родителей: «Теренс ДОЛЖЕН поработать над почерком».
Привет, Джейми! Пожалуйста, приезжай на вечеринку, ладно? Никакие оправдания не принимаются, потому что у тебя есть два месяца, чтобы уточнить свой график. Раз Конни прилетает с Гавайских островов, то ты точно можешь выбраться из Колорадо! Мы соскучились по тебе, маленький братишка!
Я бросил приглашение в плетеную корзинку за кухонной дверью. Я называл ее корзинкой «На потом», потому что там скапливались письма, на которые я планировал ответить когда-нибудь… то есть никогда, как вы наверняка догадываетесь. Я сказал себе, что возвращаться в Харлоу у меня нет никакого желания, и это, наверное, было правдой, но родственные узы тоже никуда не делись. Прав был Брюс Спрингстин: нигде не чувствуешь себя так хорошо, как в кругу родных.
Раз в неделю ко мне приходила убираться женщина по имени Дарлин (мне до сих пор стыдно, что я не делаю этого сам, как меня приучали с детства). Она была мрачной пожилой теткой, и я старался с ней не пересекаться. Но однажды я пришел домой после ее уборки и нашел на кухонном столе открытое приглашение, которое она выудила из корзины. Она никогда не делала ничего подобного прежде, и я воспринял это как знак. Тем же вечером я сел за компьютер и, вздохнув, отправил Терри электронное письмо из двух слов: «Я приеду».
Уикенд на День труда удался на славу. Я отлично провел время и не мог поверить, что едва не отказался… или, того хуже, вообще не ответил, что наверняка окончательно разорвало бы наши и без того ослабевшие семейные связи.
В Новой Англии было жарко, и посадка в аэропорту Портленда в пятницу днем сопровождалась непривычной болтанкой из-за переменчивого воздуха. Путь на север округа Касл занял много времени, но вовсе не потому, что на дороге было полно машин. Я разглядывал старые приметные места – фермы, каменные утесы, магазин «Брауни», теперь закрытый и темный, – и удивлялся. Как будто смотрел на свое детство, едва различимое сквозь исцарапанный, пыльный, помутневший от времени кусок оргстекла.
В седьмом часу я добрался до нашего дома. Как оказалось, к нему добавилась пристройка, увеличившая его почти в два раза. На подъездной дорожке возле дома стояла красная «мазда» (явно взятая напрокат в аэропорту, как и мой «мицубиси-эклипс»), а на газоне рядом – грузовик «Мортон фьюэл». Грузовик был украшен гирляндами из гофрированной бумаги и цветами, словно для парада. Прислоненный к передним колесам большой транспарант гласил: «СЧЕТ: ТЕРРИ И АННАБЕЛЬ – 35, КАРА ЛИНН – 1! ПОБЕДИЛА ДРУЖБА!!! ВЫ ПРИШЛИ НА ПРАЗДНИК! ЗАХОДИТЕ!» Я припарковался, поднялся по ступенькам, занес руку, чтобы постучать, подумал: какого черта, я здесь вырос, – и просто вошел.
На мгновение мне показалось, будто я перенесся во времени в те годы, когда мой возраст выражался одной цифрой. Вся семья собралась вокруг обеденного стола, совсем как в шестидесятых, все говорили одновременно, смеялись и шутливо переругивались, передавая свиные отбивные, картофельное пюре и блюдо под влажным кухонным полотенцем: кукуруза в початках, накрытая, чтобы не остыла, как всегда делала мама.
Сначала я не узнал представительного седовласого мужчину в конце стола, равно как и не понял, что это за темноволосый красавец рядом с ним. Когда этот импозантный человек заметил меня и встал, его лицо озарилось улыбкой, и я понял, что это мой брат Кон.
– Джейми! – закричал он и бросился мне навстречу, едва не опрокинув со стула Аннабель. Он заключил меня в медвежьи объятия и осыпал поцелуями. Я засмеялся и хлопнул его по спине. Затем подскочил Терри, обнял нас обоих, и мы неуклюже заскакали по полу, будто танцуя мицву. Я видел, что Кон плачет, и чувствовал, как у меня самого к глазам подступили слезы.
– Хватит, парни! – сказал Терри, продолжавший подпрыгивать от радости. – Мы же все провалимся в подвал!
Но мы остановились не сразу. Мне казалось, что так нужно. И это было правильно. Это было хорошо.
Кон представил парня, который был лет на двадцать моложе его, как своего «хорошего друга с кафедры ботаники Гавайского университета». Я пожал ему руку, невольно подумав о том, потрудились ли они снять в «Касл-Рок инн» два отдельных номера. Вряд ли, в наше-то время и в нашем возрасте. Я не помню, когда впервые осознал, что Кон гей. Наверное, когда он учился в аспирантуре, а я еще играл «Land of 1000 Dances с Cumberlands» в Университете штата Мэн. Не сомневаюсь, что родители узнали об этом гораздо раньше. Они не придавали этому большого значения, и мы, соответственно, тоже. Дети больше учатся на примерах, нежели на словах, во всяком случае, так мне кажется.