Звон…
Звон…
Звон…
Мужчина остановился перед входом в тренажерный зал, твердо уверенный, что никого там не увидит. Или заметит краем глаза, как что-то мелькнет в зеркалах, развешанных по стенам, но в самом зале никого не окажется. Но, окинув взглядом зал, Лоуэлл все-таки увидел за одним из тренажеров толстого лысого мужчину. Услышал, как он кряхтит от натуги. Турман направился к выходу. Приблизившись к незнакомцу, он хотел уже поздороваться, но заметил, что мужчина был не то чтобы толстым — он был по-настоящему жирным. Фунтов триста, не меньше.
И он сидел на тренажере абсолютно голый.
Зрелище сбило Лоуэлла с толку, и его сознание забило тревогу. Он пытался отвести взгляд, но взор его приковали ровные складки по всей коже незнакомца, бледной и потной. Обрюзглое тело тряслось при каждом движении этого мужчины. Он был не только жирным, но и выглядел как-то устрашающе. Блестящая лысина и свирепое выражение лица придавали ему нечеловеческий облик. Турман замедлил шаг и остановился. Ему не хотелось проходить мимо этого человека.
Он боялся проходить мимо него.
Звон…
Звон…
Звон…
Не прерывая упражнения, мужчина сердито взглянул на Лоуэлла. И он заметил, к своему ужасу, как пенис мужчины дернулся и увеличился в размерах. Толстяк остановил рукояти тренажера на уровне плеч и с невероятным гортанным звуком поднял их над головой.
Турман не стал ждать, чем все закончится. Он двинулся прочь из зала и в небольшом коридоре едва не перешел на бег. На запертой двери справа висела табличка «СПА». Ему даже думать не хотелось о том, что там могло скрываться.
Снаружи… все было как обычно. По одной из дорожек прогуливалась семья из четырех человек, и младший сын жаловался, что ушиб ногу. По дороге между стоянками проехал работник на электрокаре, нагруженном чистыми полотенцами. Лоуэлл постоял некоторое время, чтобы освоиться в привычном мире. Со стороны бассейна доносились крики детей, из окна проезжавшего мимо «Лексуса» гремела музыка. Погода стояла жаркая, безветренная, но она была настоящей. И это было приятно. Теперь пережитое в фитнес-центре даже самому Турману казалось немыслимым. Он обернулся на дверь. Она выглядела совершенно нормальной, и у него не возникало отторжения при мысли войти туда еще раз.
Лоуэлл зашагал обратно в номер.
— Пап! — донесся до него детский крик.
Он увидел Рейчел с младшим сыном и замедлил шаг. Они шли к бассейну, но, заметив главу семьи, помахали ему и направились в его сторону.
Райан подбежал к отцу:
— Мы купаться!
Турман потрепал сына по волосам:
— Отлично. Повеселись там.
— А ты не пойдешь?
— Чуть позже.
— Быстро ты, — заметила Рейчел.
— Да.
— Ну как поплавал?
Мужчина задумался, не зная, что ответить.
Его жена нахмурилась:
— Лоуэлл?
Он заставил себя улыбнуться:
— Чудесно. Да, чудесно.
— На ту вон гляньте. Спорить готов, у нее киска как две печеньки.
Оуэн бросил небрежный взгляд влево, куда едва заметным кивком указывал Дэвид. К ним приближалась девушка лет восемнадцати. Тонкая материя купальника плотно облегала ее изящные формы, выставляя на всеобщее обозрение выступающие соски и ложбинку в промежности.
Они сидели в джакузи, потягивали колу и делились опытом, каким, в общем-то, обладал один лишь Дэвид. Вообще-то он собирался поплавать, и Кёртис, хоть ему и не хотелось, не стал бы отказываться. Но Оуэн настоял на своем. Они первыми пришли сюда утром, и, кроме работников, у бассейна никого еще не было. Оуэн всмотрелся в водную гладь и на дне, под водопадом, заметил человеческий силуэт. Тот самый, который они с Кёртисом видели накануне. Брат его вряд ли что-либо заметил, так как в это время засмотрелся на работницу в купальнике, которая вылавливала из бассейна ветки и листья. Но по его реакции на предложение Дэвида искупнуться Оуэн понял, что Кёртис не забыл о том силуэте.
О мертвом теле.
Это было именно тело. Никакой не силуэт, а человеческое тело. И учитывая то обстоятельство, что оно в скором времени исчезло и превратилось в какое-то пятно на кафельном дне, Оуэн решил, что это призрак какого-нибудь утопленника. Не то чтобы он действительно верил в призраков — не совсем, — но рассуждал достаточно трезво и не мог отрешиться от увиденного только потому, что другие утверждали, будто это неправда.
Поэтому он предложил посидеть в джакузи и поглазеть на девчонок. Тут уж им стало не до купания, и Дэвид с Кёртисом охотно приняли предложение. Они просидели тут минут тридцать, наблюдали, как вокруг бассейна собирался народ, и даже спугнули несколько пожилых пар, которым тоже хотелось понежиться в джакузи.
Девушка в белом купальнике прошла мимо, и все трое повернули головы, чтобы оценить ее попку.
— Нюхнуть бы этот ее купальник, — проговорил Дэвид. Оуэн не сдержался и хихикнул.
Кёртис допил колу и поставил стаканчик на край джакузи. Дэвид протянул ему двухлитровую бутылку, и Кёртис налил себе еще. Потом таймер отсчитал положенное время, вода неожиданно прекратила бурлить, и пузыри иссякли. Дэвид поднялся:
— Не знаю, как вы, а я уже вспотел, как свинья. Думаю, пора охладиться.
Кёртис кивнул:
— Я с тобой.
Даже Оуэну пришлось признать, что просидеть полчаса в горячей воде под палящим солнцем — это уж слишком. Они вылезли из джакузи, прихватили напитки и направились к бассейну. С горки в обнимку съехали два мальчика.
— Гомики, — презрительно бросил Дэвид.
Он уселся на край бассейна и опустил ноги в воду.
— Ах ты ж черт! — вскрикнул он. — Холодная!
Ледяная, как выяснил Оуэн, окунув ноги. Он и понимал, что лучше и быстрее всего было бы сразу прыгнуть в воду. Но они решили не торопиться, поэтому сидели на краю и ждали, пока ноги привыкнут к холоду.
Спустя некоторое время мимо них прошли родители Дэвида. Они шли в ресторан на поздний завтрак. Или на ранний обед. Оуэн подивился, насколько беспечно и беззаботно эти люди относились к сыну. Они думали, что Дэвид все это время сидел в номере и смотрел телевизор, и очень удивились, встретив его здесь. Но при этом не стали останавливаться — лишь поздоровались мимоходом и даже не поинтересовались, где он был и чем занимался. И как только родители отошли на достаточное расстояние, их сын вскочил на ноги и уставил им в спины оба средних пальца.
Близнецы переглянулись. Возможно, их отец с матерью и были дурнями беспросветными, которые часто ставили их в неловкое положение и запрещали слишком много по сравнению с другими родителями. Но у них, по крайней мере, не доходило до такого. Дэвид ухмылялся, словно считал все это забавным, но Оуэн усмотрел в этом нечто печальное. Ему вспомнилась одна реклама против наркотиков: ребята жаловались на своих чересчур строгих родителей, перечисляли причиненные обиды, говорили «Я вас ненавижу», а после поворачивались к камере со словами «Спасибо вам». Он и сам чувствовал нечто подобное — сердился на них за излишнюю опеку и в то же время был благодарен им за заботу. И мимолетный взгляд на отношения в семье их нового приятеля лишь подстегнул эти чувства.