— Я обычно читаю биографии, — призналась Глория.
Ральф издал смешок.
— Значит, решили немного отдохнуть и набраться сил? — поинтересовался он.
Эммонс по-прежнему улыбался, но улыбка стала вдруг напряженной.
— Не то чтобы сил, — ответил он. — Скорее, кое-что разузнать и набраться сведений.
— Сведений? Вы имеете в виду для новой книги? — уточнил Педвин.
— Не совсем.
Глория взглянула на нового знакомого с любопытством:
— Так что же вы исследуете?
Филипп перестал улыбаться:
— Вам лучше не знать.
Миссис Педвин содрогнулась. За долю секунды перед ней пронеслись все события, произошедшие с той минуты, как они поселились здесь. Эммонс был прав. Ей лучше не знать. Но ей все-таки необходимо было узнать, что он имел в виду. Если его интерес как-то связан с Реатой, если это может как-то отразиться на их пребывании здесь — не важно, в какой степени, — значит, ей обязательно надо это выяснить.
— Почему? — спросила она.
Филипп сел на кушетку рядом с супругами, взглянул на них серьезно и, понизив голос, посоветовал:
— Уезжайте. Как можно скорее. Завтра с утра выселяйтесь, поезжайте в Тусон и снимите номер где-нибудь в «Уэстворд Луке» или «Вентана Кэнионе». Где угодно, только не здесь.
Ральф фыркнул.
— Почему? — снова спросила Глория.
Ее чувство страха сменялось любопытством. Она не знала этого человека и сомневалась, стоит ли верить его словам. Но Реата, вероятно, вселяла в него то же чувство тревоги, что и в нее.
— Поверьте, — ответил Эммонс. — Это ужасное место.
— Но чем?
— Вам лучше не знать.
— Педвин, — позвала администраторша, доставая с полки меню и винную карту. — Столик на двоих?
— Это мы. — Ральф поднялся и кивнул писателю. — Рад был познакомиться.
— Может, еще увидимся завтра, — предложила Глория на всякий случай.
— Меня вы больше не увидите, — отозвался тот. — Я уезжаю. И вам советую.
Миссис Педвин хотелось поговорить с ним еще, расспросить, почему он решил уехать. Но за ними вышла администраторша, и Ральф повел Глорию в зал. А Филипп Эммонс отошел и уступил место на кушетке какой-то паре.
Ресторан был полон народу. Их провели к небольшому столику для двоих в центре зала. Обстановка оказалась довольно приятной, атмосфера — неформальной, а меню — на удивление разнообразным. Глория не знала еще, оправдается ли их ожидание, но обслуживание немного ее успокоило. Она заказала креветки и блинчики с крабовым мясом (как все), а Ральф потребовал стейк с картофельным супом.
Пока они ждали блюда, миссис Педвин хотелось поговорить о Реате. О том, что было не так с этим местом, о собачьем зародыше в туалете, о Себастьяне Каботе и предостережении писателя. Но муж поспешно сменил тему, как только заметил, к чему клонится разговор. И Глория поняла, что он боится говорить о Реате. По крайней мере, здесь, на людях. Его поведение еще больше ее встревожило. И когда супруг перевел разговор на другую, менее щекотливую тему, она с готовностью это приняла.
Принесли их заказы, красиво оформленные и исходившие восхитительным ароматом. Перед ними расставили радужные тарелки с щедрыми порциями искусно приготовленных блюд. И хотя они не заказывали никаких напитков, а просто потягивали подкисленную воду из хрустальных бокалов, Ральф выбрал себе кружку редкого импортного пива. Официант отправился выполнять его просьбу, а Глория вооружилась вилкой и приготовилась разрезать блинчик.
И краем глаза заметила что-то неладное.
Небольшая лужица крови под стейком и картофельным пюре у Ральфа в тарелке.
Глория оцепенела и быстро оглядела остальные блюда. Во второй тарелке Ральфа она разглядела, как по дну растеклась темная густая жидкость, и чуть выше в полупрозрачном супе плавали похожие на пузыри сгустки. Она взглянула на свои блинчики. Вилка скользнула по жидкости чуть более красной и менее вязкой, чем соус на краю тарелки. Глория попыталась сдержать рвотные позывы, но не смогла не вспомнить ужасный ошметок в туалете. Зажав рот платком, она бросилась в дамскую комнату. Как раз вовремя. Женщина изрыгнула всю сегодняшнюю пищу и все, чем успела перекусить по дороге от самого Гранд-Каньона. Мощный поток рвотных масс, казалось, бесконечно исторгался изо рта. Не разгибаясь, миссис Педвин оторвала кусок туалетной бумаги, вытерла губы и подбородок, а затем нажала на слив и неуверенно двинулась к раковине, где ополоснула лицо водой и прополоскала рот.
Как, ради всего святого, кровь могла попасть им в еду?! И почему остальные посетители не жаловались? Может, повар случайно порезал руку, пока готовил их блюда, и потом решил отправить их в таком виде, вместо того чтобы приготовить новые? Или он не заметил, что у него идет кровь, и понял это лишь после того, как блюда унесли, когда отзывать их было слишком поздно? Миссис Педвин вспомнила слова Филиппа Эммонса. Уезжайте. Она не могла отделаться от мысли, что кровь оказалась в их тарелках не случайно. И что это связано с собачьим зародышем в туалете.
Слишком много здесь крови.
Если это попытка нагнать на нее страху, то люди, стоявшие за этой нелепой выходкой, сильно просчитались. Чем больше Глория думала об этом, тем сильнее вскипала в ней злость. И когда она осознала тот факт, что ее опозорили перед всем рестораном, что ей пришлось бежать через весь зал и блевать в туалете — то просто рассвирепела.
Не на ту напали!
Женщина выпрямилась и взглянула на себя в зеркало. Решимость в собственных глазах пришлась ей по душе. Она вернулась в зал и оглядела посетителей в поисках Филиппа Эммонса, но нигде его не увидела. В тамбуре она заметила лишь молодую пару и семью из четырех человек.
Возможно, Эммонсу надоело ждать, и он ушел, решив заказать еду в номер.
К тому времени, как она вернулась к столу, блюда уже унесли.
— Я велел им забрать все и приготовить заново, — сердито сообщил Ральф. — Как думаешь, что это было? Кровь? Мне показалось, что это кровь.
Глория осталась стоять.
— Официант! — крикнула она во весь голос.
Все взгляды обратились в ее сторону. К ней поспешил официант.
— Простите, пожалуйста, — начал он раболепным голосом. — Не понимаю, как такое могло случиться…
— Я хочу поговорить с администратором! — потребовала миссис Педвин.
Официант начал что-то болтать в тщетной попытке успокоить Глорию, чтобы она говорила тише. Но администратор уже услышал их и подошел. Он без конца извинялся, уверял, что больше подобного никогда не повторится и понятия не имеет, как такое могло произойти.
— Я хочу, чтобы этого повара уволили, — распорядилась Глория. — Подобное просто непростительно. Это не только нарушение санитарных норм, это еще и оскорбление человеческого достоинства.