Синий свет замерцал, и в неразборчивом бормотании Райан сумел разобрать слова «мое», «разум» и «грех». Он осторожно заглянул за угол.

И на небольшом экране увидел того самого ужасного человека, который являлся ему в зеркале посреди заброшенного курорта.

Лицо было показано крупным планом, обрамленное тонкими длинными волосами, с впалыми, как у трупа, щеками, выступающим лбом и холодными, мертвыми глазами. В этот раз его беззубый рот не улыбался, а говорил. Бесконечный поток слов, адресованных один только бог знает кому. Время от времени мужчина смещался в сторону, слегка покачивался, и Райан видел позади него темные стены отраженной в зеркале комнаты, красное покрывало на троноподобном кресле. У мальчика появилось смутное ощущение, что все это происходит в реальном времени и, стоя в комнате, он видит прямую трансляцию происходящего.

Он ожидал увидеть сцену из фильма — скорее всего, скверного. Ужастика или какого-нибудь порноэпизода со скрытым смыслом, адресованным лично ему. Но к такому Райан готов не был.

Однако, как он смутно предполагал, в ванной никого не было. Ни человека, ни монстра, ни призрака, ни тени. Телевизор включился сам по себе.

И младший Турман вознамерился его выключить.

Не обращая внимания на лицо и его болтовню, он уверенно пересек ванную, подошел к телевизору и нажал на выключатель. Лицо исчезло с мучительным криком, и комната погрузилась во мрак. Долю секунды на экране еще мерцало черно-белое изображение, контур лица, похожий на маску. Но и оно вскоре померкло, и подросток остался один.

Позади Оуэн забормотал что-то во сне.

Райан развернулся и направился обратно к разложенному дивану, ощупью пробираясь по комнате, словно слепой. Он знал, что следовало разбудить братьев. Забежать к родителям в комнату, сообщить о том, что ему довелось увидеть.

Но он не чувствовал в этом необходимости.

Райан добрался до дивана, залез под одеяло и вытянулся. И хотя прошло довольно много времени, прежде чем он задремал, мальчик лежал неподвижно и ни о чем не думал, дожидаясь, пока придет сон.

Воскресенье

24

Телефон разбудил их еще до рассвета.

Лоуэлл сквозь дрему услышал звонок и решил, что все это ему снится. Но в следующую секунду телефон настойчиво напомнил о своем существовании, и наваждение спало. С третьим звонком Турман открыл глаза и скинул одеяло. Еще два — и он добрел до телефона.

— Алло? — ответил он заспанно.

— Кто это? — спросила Рейчел с кровати. В ее голосе послышался страх.

— Мистер Турман! — произнесли на том конце провода, и Лоуэлл сразу узнал принужденное простодушие в голосе спортивного координатора.

— А, Рокни, — бросил он и с удовольствием услышал недовольное молчание в ответ на его приветствие.

— Пора вставать, — коротко сказал координатор. — Служба в амфитеатре начинается в половине шестого. Так что у вас есть ровно час. Поэтому облегчайтесь, умывайтесь, брейтесь, или что вы там еще делаете. В общем, не опаздывайте.

— Я подумаю, — ответил Турман и повесил трубку.

Приятно было таким вот образом оборвать разговор с координатором, и мужчина решил вообще не ходить на эту службу. Но жена слышала, что он отвечал в трубку, и из пары этих предательских слов поняла, о чем шла речь. Она уже поднялась с кровати и направилась в ванную.

— Во сколько все начинается? — спросила Рейчел, взглянув на часы.

— Через час. Но…

— Сходим, — сказала женщина. — На утренних службах бывает интересно. И немного набожности тебе не повредит. Кроме того, нам вообще теперь не помешает воззвать к Божьей милости.

«Это уж точно», — про себя согласился Лоуэлл.

Дети никуда идти не хотели, и отец прекрасно их понимал. Он вспомнил, как сам притворялся в детстве больным, чтобы остаться дома и поиграть, вместо того чтобы растрачивать воскресное утро на скуку церкви. План этот всякий раз оборачивался против него же, потому что стоило маме заподозрить его в обмане, ему приходилось худо. Если же она верила сыну, то остаток дня его не выпускали из дома и заставляли лежать в кровати.

Но Рейчел была права. Им следовало сходить. Хотя бы ради того, чтобы посмотреть, что за службы могли проводить в местах вроде Реаты.

Они быстро собрались — две ванные этому лишь поспособствовали — и доели последние кексы, которые привезли с собой. Глава семейства еще раз взглянул на карту в буклете, и они побрели в предрассветных сумерках к амфитеатру. Перед ними шагал набожный с виду мужчина с чопорно одетой женой.

Амфитеатр оказался гораздо больше, чем ожидал Лоуэлл. Он походил на концертный зал, с рядами пронумерованных кресел и боковыми нефами. Сцена была достаточно большой, чтобы на ней поместился оркестр. Имелось даже место для установки освещения. Хотя ни того, ни другого сегодняшним утром не наблюдалось. Само здание было пристроено к скалам под таким углом, чтобы свет восходящего солнца падал на выступающих справа, но не слепил их.

Люди приходили в самой разной одежде: раздетые подростки в шлепанцах и плавках, пожилые пары в костюмах и цветастых платьях, мужчины и женщины в повседневных летних нарядах. Число гостей, отдыхающих в Реате, казалось невообразимым. Собранные в одном месте, они могли бы сойти за жителей маленького городка. Собравшаяся толпа отличалась тем же разнообразием и единством, что и настоящее сообщество живущих вместе людей.

Многие из гостей принесли с собой Библии. Лоуэлла это удивило — такое не укладывалось в голове. Опросы показывали, что американцы были довольно набожными людьми, но Турман прожил всю жизнь в Калифорнии, и никто из его друзей не ходил в церковь: воскресенье у всех у них ничем не отличалось от прочих дней. Он привык считать светским едва ли не все американское общество, и происходящее явно не соответствовало действительности. А при условии, что Лоуэлл не стал бы с утра пораньше тащить сюда семью, если бы не его любопытство, он самому себе казался странным среди всех этих людей, которые брали Библию в отпуск.

Библия.

Турман насторожился. Он не припоминал, чтобы у них в номере была Библия, хотя был уверен, что осмотрел каждый шкаф и ящичек в обеих комнатах. Это и настораживало. Он впервые оказался в отеле без Библии в номере. Не важно, намеренно это случилось или случайно, но ему стало не по себе.

Они с Рейчел и детьми заняли места в центре зала. Достаточно близко, чтобы хорошо было видно, и достаточно далеко, чтобы улизнуть, если возникнет необходимость.

Солнце поднялось к вершинам предгорий, из-за одного из пиков показался его белый полумесяц. Небо озарилось, и тени, точно персты, вытянулись в сторону Реаты.

Из-за каменной глыбы показался священник и выступил вперед.

На нем не было ничего, кроме стрингов и лосиной маски.