— Идемте, — сказал старший Турман.
Холл был в точности каким его описывал Лоуэлл. Но больше всего пугало поразительное сходство этого помещения с холлом старой Реаты, который они видели в каньоне. Он словно эволюционировал из того маленького вестибюля и представлялся его более изысканным потомком. Компания прошла по истертому ковру и двинулась дальше по коридору. Колонны в виде тотемов утратили свой прежний лоск и экстравагантный облик. Теперь они походили на тотемные столбы старого курорта, украшенные затейливой резьбой в виде озлобленных ликов с чудовищными ртами и демоническими глазами.
Они прошли мимо кабинета менеджера. Лоуэлл подергал ручку, но дверь была заперта. С противоположной стороны находились сдвоенные двери, ведущие в первый из банкетных залов. Зал «Санта-Фе», если верить табличке на стене. Эти двери оказались незапертыми, и семья Турман вместе с Дэвидом вошли внутрь.
И оказались в камере пыток.
Рейчел еще ни разу не видела ничего подобного. Она никогда не читала и не слышала о вещах, каждая деталь которых призвана была причинять страдания и убивать. «Оставайтесь снаружи! — хотелось ей крикнуть детям. — Не входите, не смотрите на это!» Миссис Турман догадывалась, что и ее муж думает о том же. Но им следовало держаться вместе. Потому что женщина знала: если дети останутся в коридоре, пока они с Лоуэллом будут бродить по камере пыток, двери внезапно захлопнутся, и к тому времени как им удастся отворить их, дети исчезнут.
Рейчел медленно шагнула вперед. Все вокруг было старым и сильно изношенным. Справа стояло некое подобие «железной девы», но выполненное явно в североамериканском духе. Внешне орудие напоминало деревянного индейца, какие стояли перед табачными лавками, а шипы внутри него были выполнены в виде наконечников стрел. За устроенной рядом витриной находились десятки прямых клинков с причудливыми рукоятями. Практически на каждом из них виднелась засохшая кровь.
Но это было только начало.
Кроме этого, там была старинная беговая дорожка, к которой крепились острые камни, осколки битого стекла, металлические обрезки и куски усеянных иглами кактусов. С прямоугольной рамы размером с гаражную дверь свисали ржавые крюки и тяжелые металлические шары на цепях. Стоящая рядом скамья напоминала церковную, но из сиденья торчали ветхие колышки различной длины и толщины. Клетка подле нее формой повторяла человеческий силуэт, а наверху у нее имелся зажим с ужасными шипами. Далее просторный зал был заставлен орудиями пыток, выполненными, скорее, в духе византийской культуры.
— Это все для нас? — спросил Оуэн тихим голосом.
— Нет, — поспешила заверить его мать. — Это для… хм…
Она замолчала, не сумев подобрать подходящий вариант.
Для чего они здесь стояли? В прошлом эти орудия, безусловно, использовали. Но зачем их держали на курорте теперь? В качестве предостережения? Или это какой-то музей? Или их собирались использовать в ближайшем будущем? Несмотря на свои предыдущие слова, Рейчел склонялась к последнему варианту.
Дэвид потянулся к «железной деве».
— Не трогай! — окрикнул его Лоуэлл.
Мальчик отдернул руку, словно его ударило током.
— Мы не знаем, на что они способны, — объяснил старший Турман. — Надо быть осторожнее.
Они стояли вплотную друг к другу и не знали, что делать дальше.
— Ну, тут людей нет… — начал Кёртис, и позади них раздался шум.
Из-за угла показался спортивный координатор. Лицо его было покрыто грязью. Черные и зеленые линии, нанесенные на щеки и лоб, придавали ему сходство с туземцем.
Он ухмыльнулся:
— Приготовьтесь, ребята. Настало время поиграть.
Лоуэлл стоял под навесом с остатками команды и разглядывал Койотов на противоположной стороне площадки. Кусты, которые окружали лужайку, были срезаны. За оградой справа и слева вплотную к решетке толпился народ. Все гости, которые не участвовали в турнире, а с ними горничные и рабочие, которые ранее таинственным образом исчезли. Рейчел и дети стояли где-то посреди этой толпы. Турману не хотелось, чтобы они тут находились, но, с другой стороны, они были в большей безопасности здесь, с другими людьми, чем одни у себя в номере.
Рокни, спортивный координатор, стоял перед ними в центре площадки во всем своем первобытном великолепии. При нем по-прежнему оставались свисток и бейдж, но в остальном он и отдаленно не напоминал человека, здесь работавшего. Вместо футболки на нем была рваная пижама с белым мишкой, вместо штанов — черная юбка. Вокруг шеи, как у Супермена, было повязано белое полотенце с монограммой «Р» и забрызганное чем-то красным — то ли краской, то ли кровью. Весь этот броский наряд покрывала грязь, а разрисованное лицо лишь дополняло картину.
Координатор пытался объяснить правила предстоящей игры. Это была какая-то помесь гольфа, поло, футбола и вышибал. Но уследить за его словами было нелегко, потому что он поворачивался то в одну сторону, то в другую, обращаясь то к ним, то к Койотам. Лоуэлл смутно подозревал, что такую путаницу устроили намеренно. Хотя общую суть он уловил. Корольки и Койоты должны встать друг напротив друга, и у каждого игрока будет по корзине мячей. Запуская мячи клюшками, они должны вывести из строя противников. Та команда, у которой в конце игры останется больше человек, и станет победителем.
Последовала затяжная пауза, пока двое пожилых мужчин из числа зрителей разносили корзины с мячами, оставляя по одной перед каждым игроком. Турман посчитал и отметил, что Койоты превосходили их числом. Корольков было лишь пятнадцать человек, а Койотов против них вышло восемнадцать. Взглянув в сторону зрителей, он увидел среди женщин и детей довольно много мужчин. «Почему они остались в стороне?» — удивился Лоуэлл. Разве спортивный координатор не говорил, что участвовать обязаны все мужчины? Он собрался уже сказать об этом, но Рокни вдруг отбежал к краю площадки и встал перед закрытыми воротами.
Там он вскинул руки, свистнул и заорал:
— Начали!
Мячи взметнулись в воздух.
Турман установил перед собой два мяча, ударил по ним наобум, не целясь, и даже не посмотрел, попал в кого-нибудь или нет. Он наклонился за следующим мячом, и в этот момент кто-то из Койотов попал ему в бок. Мяч едва не выбил воздух у него из легких. Лоуэлл упал на землю, схватившись за ребра, и следующий мяч угодил ему в ботинок с такой силой, что пятку даже через подошву пронзила боль.
Он знал, что это неправильно. Знал, что ему не следует этого делать, что он поступает именно так, как хотелось спортивному координатору. Но его переполняли ярость, ненависть и жажда мести. Несмотря на боль, мужчина поднялся под градом мячей, установил перед собой два новых мяча и отправил их в полет. Затем еще раз. И еще. Турман работал как заведенный. Он не смотрел, куда попадают мячи, но целил в самую гущу Койотов в надежде попасть в кого-нибудь из них за счет количества. Ему вспомнилось, как Дэвид рассказывал, что видел своих родителей на этой площадке. Что, если они были где-то среди игроков? Что, если их вместе с другими, кого видел Дэвид, предупредили и дали время на подготовку? Если это так, то у них теперь незаслуженное преимущество. При мысли об этом Лоуэлл заиграл еще жестче. Злость придала ему силы, и клюшка раз за разом молотила по ячеистым мячам.