– Что же нам теперь делать? – В голосе Ирины сквозила беспомощность, а где-то на заднем фоне еле слышной ноткой таилась робкая надежда на то, что мужчина все уладит. Игорь Иванович вздохнул: если бы. Будь там, снаружи, дипломаты других государств – пусть даже «вероятного противника», пусть даже вместе с журналюгами! – он бы знал, что можно сделать и каким должен оказаться результат. А здесь…
Так и не дождавшись ответа, Ирина опустилась на скамью. Взглянула на машиниста, сидевшего напротив.
– А все вы виноваты.
Тот пораженно уставился на нее.
– Что вы смотрите? Ваши ведь тут все раскопали… все мало было.
– Да как же наши? Да не так же это! – Мужчина вскочил на ноги. – Поезда наши водят, да. Составы чинят, да. А тоннели – это не мы. Другие это! Там! – Он махнул рукой куда-то в сторону и вверх.
– Все вы одним миром мазаны. Одни копают, другие ездят… спать не дают. – Ирину передернуло.
– Да нет же! Не нужны нам тоннели эти… новые! Провалятся пусть к чертям собачьим!
– Это мы уже провалились. – Ирина тоже встала. – Как раз туда, в самый ад. Дальше некуда. Это вы, вы виноваты!
Машинист невольно отступил на шаг, выставил перед собой руки – неловким, незавершенным жестом. Ирина смерила его взглядом.
– Натворят дел, а потом еще и отнекиваются. – Губы женщины скривились в усмешке. – Виноваты, а расхлебывать другим? Как только по ночам-то спите?
Она отвернулась от машиниста, всем своим видом показывая, что скорей обратит внимание на вошь, чем на него.
– Так. – Галя была сыта по горло. Нашли время выяснять, кто виноват! Лучше бы эти старперы придумали, как спастись. – Вы заколебали. Один ржет, как дебил, другие стрелки переводят. А слабо догнать, как нам свалить отсюда? Че молчите? Вы же умные, так родите уже чего-нибудь!
Теперь все пассажиры смотрели на нее. Галя вздохнула. В семье братьев – младшего и старшего – строила. Потом за Сашу думала, куда пойти и чем заняться. И вот опять… ей что, больше всех жить охота?
Бедовые попутчики молчали.
– Ладно, смотрите сюда. Если б эти тупо хотели нас сожрать, давно бы уже съели. Так? Так. Вон, жиртреста со стариком как умяли. Значит, не все так просто.
Тишина. Галя ругнулась сквозь зубы.
– Их кто-то держит вот здесь! – Она сжала кулак. – Если вычислим, какого хрена он хочет, то, может, свалим отсюда. Только быстро надо.
Девушка обвела остальных взглядом, и ей захотелось вцепиться им ногтями в рожи. В эти тупые, покорные рожи слабаков, которые уже задрали лапки кверху.
– А может, они просто удовольствие растя… – Вадим встретился с ней глазами и осекся.
Галя зашипела. Кто там в Голливуде решил, что если случайные знакомые попадут в передел, то будут помогать друг другу? Его бы сюда, козла такого! Ссоры да тупые шутки – вот чем они будут заниматься, полюбуйтесь.
– Жертва, – прикрыв глаза, напевно произнесла Ирина. – Им нужна жертва. Так мы искупим свою вину перед ними.
В вагоне стало тихо.
Жертва. Как дико… и как просто. Отдать кого-то на растерзание, чтобы выжить самому. Сдать с потрохами, как в детстве: «Это не я, это он разбил окно!» Пусть их, эти потроха, жрут да причмокивают. Зато он (она) – замечательный, щедрый, помогающий благотворительным фондам (красавица, умница, отличная хозяйка) – останется жить. Ничего личного, просто закон джунглей.
Игорь Иванович хмыкнул. Услышанное вовсе не заставило его возмутиться от всей души: что за чушь, неужели можно взять и принести человека в жертву или хотя бы попустительствовать этому?
Внутренний голос прошептал: «Ну-ка, вспомни, сколько раз ты отступался, пока в МИДе работал? Сколько раз предавал «в интересах родины»? А что с ними стало, помнишь?»
Игорь Иванович помнил. Почти всех их съели.
Конечно, не в самом прямом смысле этого слова, но какая, в сущности, разница? Люди опустились на самое дно, и лишь немногие смогли – нет, не вернуться – не сломаться и заново наладить быт.
У многих были семьи.
Так что, шептал внутренний голос, кого из них назначим жертвой на этот раз? А?
Игорь Иванович затряс головой: да нет же, нет! Это… это совсем другое! Так… нельзя. Но…
Он обвел взглядом остальных и увидел в их глазах отражение собственных мыслей: жертва – это плохо, это нельзя, но как же хочется жить!
– Это все вы виноваты, – все так же напевно сказала Ирина и посмотрела на машиниста. – Вам и отвечать.
Игорь Иванович ощутил, как гора свалилась с плеч. Машинист. Ведь и в самом деле, он виноват – вместе с теми, кто здесь работает. Пусть не строил, но ездит, и поезд каждый раз грохочет так, что мертвого поднимет.
Вот именно.
Мертвого поднимет.
Машинист, сжавшись, смотрел на тех, кто только что был с ним в одной лодке, а теперь выкинул за борт, к барражирующим в воде акулам. То, что он пока был в вагоне, ничего не меняло. Просто – живой труп.
Тело уже знало это, но разум отказывался поверить.
– Я… – Из горла вышел какой-то писк. – Я… не виноват. Я…
«Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать», – всплыли в памяти строчки басни, которую он на днях читал внучатому племяннику. Оглянулся через плечо. Ему показалось, что мертвецы подошли поближе.
– Скоро… скоро за нами придут… надо только подождать… подождать, слышите!
Пятеро молчали. Слитно, как армия на параде – или мертвецы на станции, – они шагнули вперед.
Борьба получилась жестокой и короткой. Жертва, осознав, наконец, себя на краю, отбивалась с яростью, которая на какой-то миг даже устрашила нападавших. Пассажиры замерли, подарив человеку еще несколько секунд жизни. А затем, оставив попытки схватить его, попросту вытолкали из вагона.
Разгоряченный схваткой машинист влетел в скопление мертвецов, которые отпрянули в стороны. Оказавшись в центре небольшого круга, он огляделся. Прорываться назад, в вагон, смысла не было. А вот справа… справа, кажется, виднелся выход с платформы. Человек вытянул шею, а затем подпрыгнул. Увидеть поверх голов удалось немногое, но появилось ощущение, что дальше толпа редеет.
С хриплым воплем он ринулся вперед. Кулак угодил одному из мертвецов в скулу. С влажным треском шея ходячего трупа переломилась, голова ударилась о правое плечо.
Пассажиры увидели, как мертвецы вцепились в жертву и похоронили ее под собой. Через груду шевелящейся гниющей плоти пробился пронзительный вопль, взлетел под своды станции и рассыпался осколками эха. Ему на смену пришло глухое бурчание и чавканье. На этот раз жертву разделали без изысков, попросту разорвав на части. Один из мертвецов, устроившись напротив дверей, принялся обгладывать кисть. Ходячий труп действовал неторопливо, напоминая гурмана, наслаждавшегося любимым лакомством.