Фокс покачал головой:
– А толку-то? Нельзя же было отрицать, что я сыщик. И как я должен был объяснять свое присутствие? Рассказывать, что вы попали под мою машину, а потом я отвез вас домой? Я бы выставил себя в глупом свете, и только, как вы прекрасно понимаете. Это один из старейших сыщицких приемов. Особенно его любят женщины. Не удивлюсь, если именно так вы познакомились с мистером Леонардом Клиффом. Угадал?
Эми ошеломленно уставилась на него, прикусив губу.
– Так угадал?
Она кивнула.
– Попытайся я скормить эту версию ей, она ославила бы меня на весь мир. Я заготовил кое-какую историю, которая могла бы сработать, но не был уверен в вас. Вы совершенно разбиты, никак не можете собраться с мыслями. И я вас не виню. Судя по всему, вы совершенно уверились, что именно мистер Клифф подсыпает хинин в консервные банки и в союзе с вашей начальницей водит вас за нос.
– Он не… Я не…
– Говоря «в союзе», я имел в виду чисто рабочие отношения.
Эми бросилась на диван и зарылась лицом в подушки.
Фокс немного постоял над ней, затем повернулся и направился к открытой двери на кухню. Сделав пять шагов, он быстро оглянулся, но если ожидал, что сумеет поймать ее взгляд, то его постигло разочарование. На кухне Фокс открыл кран, дал воде немного протечь, выпил два стакана, затем вернулся к дивану и увидел, что плечи Эми все еще слегка подергиваются.
Тогда он заговорил, обращаясь к ее затылку:
– Я опаздываю на встречу, мисс Дункан. Мне надо идти. Вам теперь нелегко. Я и сам оказался в сложном положении, потому что влюбился в вас, едва увидел ваши глаза. Но это совершенно неважно. Я все время влюбляюсь. Вы слышите?
Ее «да» напоминало неясный шелест, но он услышал.
– Хорошо. Ваши личные отношения с мистером Клиффом меня не касаются. В любом случае я временно сделался его соперником в борьбе за ваши чувства. Вы слышали? Я сказал – временно!
– Да.
– Отлично. Что до вашей работы, все зависит от того, насколько вы ценный сотрудник. Если достаточно ценный, нам, вероятно, удастся уломать мисс Боннер, когда она поостынет. Конечно, рассказывать ей про дорожное происшествие все равно не стоит. Но я умею быть очень убедительным, если дело касается моего сердца, а сейчас мое сердце целиком принадлежит вам. Впрочем, гораздо важнее, что я от природы любопытен. Не могу объяснить, откуда это во мне, но меня так и тянет разобраться в том, кто подкладывает хинин в консервы. Обычно я притворяюсь, что чужд подобных слабостей, но в этот раз не могу. И даже не собираюсь. – Он взял со стола шляпу. – Я с вами еще свяжусь. Когда – не знаю. Мой номер есть в телефонной книге округа Уэстчестер. Пока.
Следующим утром, в одиннадцать часов на втором этаже старого здания фабрики Тингли на Двадцать шестой улице, в обшарпанной приемной находились три человека: краснолицый юноша, получавший сдачу и квитанцию в окошке кассы; мужчина в сером костюме, ожидавший на стуле; на другом стуле – еще один мужчина с выражением бесконечного терпения на лице и объемистым коммивояжерским чемоданчиком у ног.
Сидящие проводили глазами юношу, который наконец получил сдачу и ушел.
Вскоре дверь, ведущая во внутренние помещения, распахнулась, оттуда вышел прямой как палка джентльмен лет шестидесяти в строгом дорогом плаще и темной фетровой шляпе в тон и направился к вестибюлю.
Казалось, его появление о чем-то напомнило человеку в сером костюме, так как он вытащил записную книжку, карандаш и аккуратным почерком записал: «Номер GJ88, фабр. Тингли, вторн.» и убрал книжку обратно в карман.
Пять минут спустя из окошка кассы донеслись какие-то звуки. Мужчина в сером костюме, сделав вывод, что звуки относятся именно к нему, встал и подошел к окошку. Оттуда выглянул старик со слезящимися глазами и произнес:
– Мистер Тингли очень занят. Он хочет знать, что́ вам нужно.
Посетитель в сером костюме снова вытащил записную книжку и карандаш, вырвал листок, нацарапал на нем: «Хинин», сложил и сунул в окошко.
– Передайте это ему, пожалуйста.
Уже через три минуты его пригласили внутрь. Женщина со вздернутым носом проводила мужчину к двери, на которой все так же значилось: «Томас Тингли». Он вошел, вежливо поздоровался и сообщил человеку, сидевшему за столом с выдвижной крышкой, что ему надо видеть мистера Артура Тингли.
– Артур Тингли – это я.
Полное, обрюзгшее лицо хозяина фабрики выглядело усталым и раздраженным, таким же оказался и его голос. Он помахал в воздухе листком бумаги:
– Что все это, черт возьми, означает? Вы кто?
– Я представлялся в приемной. Фокс. Моя фамилия Фокс. – Посетитель опустился на стул, стоявший у стола, и обворожительно улыбнулся: – Я живу в пригороде, рядом с Брюстером. На прошлой неделе купил несколько банок с «деликатесами Тингли». Содержимое одной из них сильно горчило. Приятель-химик сделал по моей просьбе анализ и сказал, что в ней был хинин. Как по-вашему, что́ произошло?
– Не знаю, – отрезал Тингли. – Где она?
– Банка? Все еще у друга.
– Как назывались консервы?
– «Печеночный паштет номер три».
– Где вы ее купили? – угрюмо спросил Тингли.
– В магазине Брейгеля на Мэдисон-авеню.
– У Брейгеля? Боже! Это первый… – Тингли осекся и исподлобья уставился на посетителя.
– Я думал, – сочувственно заметил Фокс, – что первым принес вам плохую весть, но, очевидно, ошибся. Дело в том, что я сыщик. Текумсе Фокс. Возможно, вы обо мне слышали.
– С чего бы это?
– Я полагал, что вы один из немногих, кто не слышал. – Лишь проницательный взгляд Покорного уловил бы легкую тень уязвленного тщеславия, пробежавшую по лицу детектива. – Впрочем, неважно. Дело в другом. По долгу службы я привык наблюдать за окружающими. И от меня не укрылись ни хладнокровие, с каким вы выслушали новость, ни недосказанная фраза. Все это свидетельствует о том, что вам уже известно о хинине. Вы знаете, как он оказался в вашем печеночном паштете?
– Нет. Не знаю. – Тингли заерзал в своем кресле. – Я признаю, мистер Фокс, что ваша жалоба оправданна…
– Я вовсе не жалуюсь, – нетерпеливо отмахнулся Фокс. – А что, жалоб много?
– Мы получили… несколько нареканий…
– От простых покупателей? От властей? А может, в газетах появилось что-нибудь…
– Господи, еще не хватало! Не тот повод… Хинин не опасен…
– Это верно. Но вкус он явно не улучшает. К тому же не указан среди прочих ингредиентов на этикетке. Впрочем, как уже говорил, я здесь не затем, чтобы жаловаться. Подумайте, какой урон вам будет нанесен, если кто-нибудь, скажем я, вздумает уведомить власти или натравить на вас прессу – ту же «Газетт». Или и то и другое сразу. Не то чтобы я намеревался это сделать. Я просто угрожаю.