Она рассказывала ровным, спокойным тоном. Таким спокойным, словно та девочка давно умерла. Утонула в той же бухте…
— Я делала все, что он приказывал, делала лучше, чем он хотел. Я сносила от него все с улыбкой, потому что лучше терпеть одного, чем десятерых каждый день. Я благодарила его за побои и за подарки. Через два года он стал поручать мне кое-какие дела и нанял для меня учительницу. В шестнадцать я была не только его любовницей, но и самой доверенной секретаршей. А через год у него отказали ноги. И я сумела устроить так, чтобы никто о том не проведал. В нашем бизнесе нельзя быть слабым — тебя сожрут. Я так аккуратно вывозила мужа в офис, что все думали, будто он по-прежнему в силе. Я сама за ним ухаживала, переносила с места на место, никто не знал, что он никогда уже не сможет ходить. Врач, который пытался его вылечить, сказал, что медицина бессильна, и поможет только экзоскелет. Муж сказал: нет, это все равно что костыли. И убил врача, желая сохранить тайну. И нанял Джорджа Уидона, чтобы тот построил уединенную виллу. Кто-то донес ему, что Джордж любит меня. Муж дождался, когда вилла будет построена, и вместо расчета велел убить его. Так, чтобы я видела. Он хотел убить и меня. Но я сказала ему, что на четвертом месяце беременности. И если мой труп найдут, то что подумают люди? Что он сам уже бессилен и убил из ревности. А если он оставит меня и еще больше приблизит к себе, то все подумают, что я ношу его ребенка. Конечно, в его возрасте сделать ребенка может только мужчина в полной силе. Он поставил мне условие: ребенок умрет сразу после рождения. А мне удалят все внутренние женские органы. Я сказала: хорошо, я задушу ребенка и сделаю как ты хочешь, но ты на мне женишься. Мы договорились.
Я смотрела на эту совсем молодую женщину и думала, что Эльдорадо — это еще не ад. Ад — вот здесь. Повседневный, безнадежный ад, населенный грешниками, на человека похожими лишь внешне.
— Я украла у него немного денег. Заплатила врачу. Когда родилась моя дочка, врач забрал ее, а мне положил мертвого мальчика. Он родился уже мертвым, его никто не убивал. И еще доктор сделал все документы, как будто прооперировал меня. Я поблагодарила его. Я подарила ему такую ночь, что ничего подобного ему никогда больше не испытать. Он хороший человек. А я через месяц стала женой. И по-прежнему терпела от мужа все. Но теперь мне было легко. Я знала, что моя дочка растет в хорошем интернате. Я не могла приехать к ней, но я присылала ей письма. С тех пор, как она научилась говорить, мы часто беседуем. Она очень красивая. Еще красивей меня. А потом я овдовела. По закону все имущество мужа было моим, но этого мне показалось мало. Я хотела еще его бизнес. Я знала о нем все. Ведь последние годы именно я руководила им. У меня были соперники. Они думали, что имеют влияние. Они собрались и сказали: я должна выйти замуж по их выбору, чтобы богатство не ушло в чужие руки. Я согласилась. В день, когда поминали моего мужа, я обносила гостей выпивкой. И моих соперников — тоже. Они оказались так глупы, что выпили из моих рук. Они умерли через час, на глазах у всех гостей. А я сказала, что так будет с каждым, кто перейдет мне дорогу. И велела выкопать из земли труп моего мужа и бросить его в море. Еще месяц меня пытались убить. Я убила их. Меня прозвали Ядовитой Линь. Потом я сумела доказать господину Тану, что могу быть полезной. И с тех пор меня не трогают.
— А что стало с вашей сестрой? Младшей?
— Мать рожала еще четыре раза, всех детей удалось продать. Потом она умерла в родах вместе с очередным ребенком. Моей сестре было уже пятнадцать. Отец женился на ней, чтобы не платить выкуп за другую невесту. Я же говорю, леди Берг, это — скоты. И нравы у них скотские.
Я медленно, очень медленно пила виски. Любовалась бухтой, которая стала кладбищем для двоих — или больше? — людей.
К обеду внезапно явился Вэнь и сказал, что вроде пока все утихло, но несколько дней мне стоит отдохнуть на природе. А он будет меня развлекать. Я поморгала, но приняла как данность, что правды мне явно никто говорить не собирается. Непонятно лишь, что я вообще делаю на Сайгоне. Я ж тут в качестве мебели, причем такой, которую убрали в чулан, чтоб глаза не мозолила.
Ночью мне приснился хлев. В стойлах стояли толстые беременные женщины, почему-то все похожие на Иду Рафферти, и лениво жевали траву. А мимо них чинно расхаживали пожилые китайцы, иногда щупая женские животы и обсуждая с коллегами ценность того или иного плода. Я проснулась, вышла на берег и увидела, как от двух противоположных берегов бухты отплыли утлые лодочки — навстречу друг другу. В одной лодочке сидел толстый старик, в другой — белокурый юнец. Каждый держал свечку в ладони. Они встретились на середине бухты, принялись болтать и хохотать.
Я поняла, что не проснулась, а провалилась в сон следующего уровня. Заставила-таки себя проснуться по-настоящему, приняла душ и легла снова.
Чтобы проворочаться до самого утра, так больше и не уснув.
Вспомнился рассказ Ю Линь, накатила тоска, захотелось поскорее увидеть сына, уже привычно кольнуло сердце, и я укусила подушку, чтобы не скрипеть зубами. Утешала себя тем, что даже если я тут пропаду, никто моего мальчика не продаст. Значит, я счастливая.
Но ведь те, кто растит детей на продажу, вообще не задумываются над тем, хорошо это или плохо. Другой менталитет, будь оно все проклято.
* * *
Вызов пришел с незнакомого номера. Я подумала — и ответила, развернув с браслета большой монитор для вящего удобства.
Ну здрасте. Только этого человека мне для полного счастья и не хватало. Хотя… может, и вправду не хватало?
— Леди Берг?
У него оказался поразительно приятный голос — спокойный, с ровными ласковыми интонациями, довольно высокий.
— Да. Чем могу помочь?
— Мое имя — Николс. Уильям Николс.
А то я не узнала. Редкий случай, когда фото нисколько не искажало внешность.
— Я хотел бы поговорить с вами. Что вы скажете насчет обеда? Скажем, в ресторане Коблонга?
Я молчала. Он понял по-своему:
— Мне сказали, что вашу охрану поручили Ядовитой Линь. Отличный выбор, я и сам не смог бы подобрать лучшую кандидатуру. Строго говоря, единственное, что она умеет делать — это поддерживать порядок и охранять вверенные ей ценности. Разумеется, я не возражаю против того, чтобы она исполняла свои обязанности. Я всего лишь не хочу, чтобы она слышала нашу с вами беседу. Она посидит в сторонке, а мы поговорим. Я пришлю машину, — сказал он утвердительно. — Через сорок минут.
Мое согласие ему не требовалось. Он отключился, я быстро сообщила Августу и Вэню. К моему удивлению, Августу идея понравилась.
Сорок минут спустя я в сопровождении Ю Линь, Вэня и взвода бандитов прошла к выходу из поместья. Действительно, машина уже ждала меня. Водитель сообщил Ю Линь место назначения и предполагаемый маршрут. Я не спешила занять место в салоне — подождала, пока мой эскорт разберется по машинам и выстроится, и лишь потом села. Пусть видят, что начальнику не все равно, как его повезут.