– Спасибо, Сергий, за науку, – неумело поклонился в ответ тот.
Не тратя времени почем зря, Булыцкий отправился выполнять волю благоверного, да по пути в келью забежал в часовенку. Вера, делами да событиями подкрепленная недель последних, окрепла уже в душе, смыслом, что ли, наполнилась. Не просто уже ритуалом виделось это ему все, но целым миром со своей внутренней, строго выстроенной системой. Оно, как уже давно отметил пенсионер, на самом деле много легче становилось в церкви; былые обиды отпускали, да камень на душе вроде полегче становился. А иной раз и вовсе исчезал.
Нырнув в помещение, он остановился на самом входе. Внутри уже вовсю толпился народ, было душно накурено ладаном да натоплено свечами. Чуть помыкавшись, старик нашел себе местечко в углу, где и пристроился для короткой молитвы. Потом, отстояв службу, направился в келью приводить в порядок свои вещи.
– Здоров будь, чужеродец, – возник в дверях силуэт Тимохи-ключника.
– И тебе здравия, – поклонился в ответ тот.
– Сергий, пастырь наш, видеть желает тебя.
– Ступай. Сейчас буду.
– Сергий просил подсобить, – поскребшись, отвечал тот.
– И то верно, – согласился Булыцкий. – Возьми, мил человек, тюк и пошли, – указал тот на лежавший на полу скарб. Поклонившись, ключник ловко подхватил рюкзак гостя и засеменил вслед за Николаем Сергеевичем. Тот уже, по инерции набычившись, двинулся к трапезной.
Пришельца уже ждали. За трапезным столом восседали Дмитрий, его брат Владимир да старший из сынов князя Московского Василий. Поставив на пол рюкзак, Тимоха поклонился и тут же исчез, оставив Булыцкого наедине с князьями да Сергием Радонежским.
Только теперь вдруг сообразил пожилой человек, что стоит он, как на совещании очередном с Бэкаэмом. Чуть сутулясь и подавшись плечами вперед, подобно боксеру, атаку продумывающему. Наперед зная, что директор со своими родственничками – та еще свора, с наскоку привык он брать их. Вот с тем и на глаза князю великому явился сегодня. А сообразив, стушевался и как-то сразу обмяк, и теперь, не зная, как поступить правильнее, преподаватель принялся рассматривать высоких гостей. Знакомый с мужами только по картинкам да по скульптурным композициям в Великом Новгороде да Малоярославце, он тем не менее смог определить, кто есть кто. Впрочем, справедливости ради отметил он про себя то, что скульптуры во многом льстили прототипам. Возможно, облаченные в доспехи, они и выглядели под стать голливудским героям этакими мускулистыми супергероями, но на деле оба казались вполне себе обычными людьми. Донской так вообще показался полным таким стариком, хотя по факту, как прикинул в уме преподаватель, было ему тогда чуть более тридцати лет.
– Здравия вам, князья, – все еще сомневаясь в том, что делать в данной ситуации, неловко поклонился Булыцкий, чтобы хоть как-то прервать затянувшуюся паузу.
– И ты здоров будь, чужеродец, – статно отвечал Дмитрий.
– Здрав будь, – кивнул Владимир, указывая на пустующую скамью. – Ты присядь. Такие разговоры скорыми не бывают. Наслышаны о тебе, – когда тот присел на краешек скамьи, продолжил Владимир. – И про дары чудные, и про россказни.
– Неправда! Не россказни то! Чем хочешь поклянусь! – с ходу взъерепенился Булыцкий, тут же позабыв все наставления Сергия.
– Так ты и не серчай, а по порядку сказывай, что да как, – мягко остановил его старец.
– Ты Сергия больше слушай, чем гнев свой, – довольно кивнул Донской. – Или там, откуда ты, всем на князей дозволено голос повышать, а? Гляди у меня! Отучу, – гневно сверкнул глазами Дмитрий Иванович.
– Прости, князь, – снова поймав себя на том, что ведет себя, как на собрании преподавательском, поспешил сдать назад пенсионер. В атаку-то ринулся по памяти старой. Уверенный, что смалодушничает его оппонент, а тут на тебе – и не так все. И хоть в голосе Дмитрия Ивановича пока угрозы и не было, все равно почувствовал преподаватель, что не стоит таких резких выпадов позволять себе впредь. Этот если сказал: проучу – проучит. Это вам не клоунада. Здесь все по-настоящему. – Беда Москву ждет, – угомонившись, начал Булыцкий. – Тохтамыш придет, сожжет Белокаменную и окрестности разорит все. Что до этого добивались, все насмарку пойдет. С Ордой по новой замиришься да дань платить снова будешь. Московия, только на ноги поднявшаяся, снова на колени рухнет. Скоро уж. Летом этим. Знаю, чудные слова для тебя, да доказать как – ведать не ведаю. Разве что диковины показать, да и только, – тут же на столе перед князем возникли огромных размеров моркошка, чеснок, свекла, банки с соленьями, невиданная ранее картошка с помидорками, гаджеты да скомканные шмотки. Вопреки ожиданиям старика, какого-то бурного восторга вещи не вызвали. Напротив, князья как будто даже чурались невиданных диковин. Старец же, наоборот, уже обвыкшийся с непривычными для этого мира вещичками, неторопливо, по-хозяйски, принялся демонстрировать гостям чудеса.
Для начала он прошелся по одежде Булыцкого.
– Гляди, князь, диковина дельная, – указывая на карманы, статно проговорил он. – И сеятелю для проса, и ремесловому для инструмента, и торговцу для лепты да пенязи. Не торба, много не уместишь, да зато под рукой. И застежки мудрены. Не чета тесемкам.
– Мудрено, – разглядывая молнию, но не рискуя прикоснуться, согласился Дмитрий, – но не по нашим мастерам. Нерукотворная диковина. А торба, так та – хороша, – отвлекшись на карман, согласился князь.
– А это что? – осторожно поинтересовался Владимир, недоверчиво поглядывая на размалеванную футболку.
– Это, – не растерявшись, взял слово преподаватель. – От неприятеля защита. Знак врагу любому. Вот с теми, кто на земли русские меч поднять осмелится, что станется. И сейчас и в грядущем.
– А хоругвь что за чудная? [41]
– Нет еще княжества этого. А как появится, так то врагами, то товарищами будем. Хотя оно врагами чаще случаться будет.
– Так и вот еще, – так же невозмутимо продолжал старец, указывая на ряд пуговиц бушлата пенсионера.
– Вот мне невидаль, – лишь поморщился Владимир. – Пугалка.
– Так и не пугалка то, – увлекшись, Булыцкий осмелел, и даже настолько, что подошел к столу и, устроившись рядом со старцем, вклинился в беседу. – Гляди, князь! – с этими словами он продемонстрировал функцию такого обыденного предмета. – Как костяная, так для простого, чем укрась, и для воеводы да боярина. С яхонтом – так самому князю впору! – горячо, как торговец, почувствовавший вдруг куш, засуетился пенсионер.
– Дело глаголешь, – коротко поколебавшись, согласился князь Дмитрий. – А это что за диво дивное? – кивнул он на разложенные поодаль овощи.
– Так картофель да помидоры, – пояснил пенсионер. – Вот свежие, вот и консервированные, – протянул он князю банку с соленьями. – Отведать не желаешь? – И, не дожидаясь ответа, распахнул перочинный ножик и ловко стащил крышку.